Сказки и истории

Меня водили гулять в паркленина, который как раз вовремя разбили возле нашего дома на Новоаркадиевской дороге. Мне, естественно, казалось, что парк назван в честь моей сестры Лены, которая была Самая-Красивая-в-Мире, этакая заколдованная принцесса. Потом, когда мне объяснили про «дедушку Ленина», стало ясно, что и он, весь такой из себя крутой, тоже в честь моей сестры назвался. Было чем гордиться!

1968

Когда папу отправили служить в Германию, мама страшно перепугалась и сказала, чтобы он не смел ехать, потому что там фашисты. А когда (если еще) мы вернемся, нас, безусловно, сошлют на Север за то, что мы среди фашистов долго жили и не погибли.

Но папа съездил в Берлин первым, а потом вернулся, привез красивых платьев и объяснил, что за доблестную службу среди фашистов ему дадут большую пенсию. При слове «пенсия» мама сдалась, это для их поколения было магическое слово.

Мы собрались и поехали жить к фашистам.

1969

Сперва мы жили «на почте», т. е. первый этаж дома занимало почтовое отделение, а на втором жили мы и соседи. Соседей звали дядя Жора и тетя Неля. У тети Нели на ушах были страшные красные пятна, потому что она носила клипсы. Уши тети Нели – единственное, что омрачало мою жизнь. У нас был сад, в саду рос орех. В свободное от воинской повинности время папа катал меня по огромной, абсолютно пустой квартире на «чуне» (так именовался обломок древнего дивана, павшего в неравной битве с Кроносом еще при прежних жильцах).

Потом мы переехали в другой дом, в квартиру с мебелью, и все стало обыкновенно.

1970

Летом в Одессе разбушевалась холера, а мы как раз приехали туда в отпуск. Мои родители и прочие домочадцы тоннами жрали чеснок и ведрами – красное вино. Поэтому никто не заболел, кроме меня. Скорая помощь наотрез отказалась меня спасать, но умереть все равно не удалось. Точно не известно почему. Папа утверждал, все дело в том, что он не растерялся и скормил мне полтаблетки сульфодиметоксина, а потом до утра читал «Старика Хоттабыча». Таблетка, думаю, ни при чем, а вот с книжкой, похоже, он правильно угадал. Какой же дурак станет умирать, не узнав, чем закончилась такая интересная история?

Мне под это дело, понятно, запомнилось, что меня спас добрый Джинн. Впрочем, одно другому не мешает.

1971

Мама работала «в кочегарке», то есть в котельной, которая отапливала два дома, наш и соседний. Все жены советских оккупантов, даже офицерские, хватались за любой способ заработать побольше марок. Марки – это было очень важно.

А еще мама иногда ходила убирать в Дом Холостяков и брала меня с собой. «Домом Холостяков» называли двухэтажный особняк с садом, где жили неженатые офицеры. У них там, как я понимаю, было что-то вроде гостиницы, во всяком случае, их комнаты убирали посторонние тетеньки, вроде моей мамы.

В саду был бассейн с золотыми рыбками. В феврале там расцветали крокусы, в марте – тюльпаны, а летом – чайные розы. С тех пор я твердо знаю, что быть холостяком – счастливая судьба, для избранных. У кого не вышло, сам виноват.

1972

Первого сентября всем первоклашкам подарили по шоколадной медальке. Родители запретили мне ее жрать, велели оставить «на память». В утешение выдали шоколадного зайца (к тому времени мне уже было ясно, что шоколадным зайцам следует сперва отламывать голову, а уже потом есть, чтобы не мучились).

«Память», надо сказать, растаяла на следующий же день: сентябрь семьдесят второго в Берлине выдался теплый и солнечный.

1973

У меня были ролики, смешные, четырехколесные. В Парке Дружбы по соседству с нами устроили какой-то безумный праздник с китайскими бумажными фонарями; мне достался оранжевый. Еще, кажется, в этом году в ГДР приезжал Брежнев, и нас водили на улицу, махать ему флажками. Автомобили, набитые политиками, проехали мимо очень быстро, Брежнев с нами не поздоровался и даже рукой не помахал. Меня, помню, страшно возмутила такая невежливость.

1974

К этому времени мне были точно известны две обязательные составляющие рая: лес и библиотека. И еще пустырь с ежевикой, о да.

По воскресеньям в Доме Офицеров показывали прекрасное кино: «Отроки во Вселенной», «Тайна железной двери», «Волшебная лампа Аладдина», и еще много всякого.

1975

Год начался отвратительно. В конце января мы уехали навсегда. Когда автобус повез нас на вокзал, родители сказали: «Смотри в окно внимательно, ты сюда больше никогда не вернешься». Чтобы было не так страшно, пришлось дать себе слово, что нет же, вернусь, назло всем.

Формально это обещание мне удалось исполнить ровно двадцать лет спустя. Но это, как мы понимаем, совсем другая история.

В новой школе мне понравились только фиолетовые чернила (в прежней мы писали синими). Учительница была какая-то противная, одноклассники вообще дураки, на большой перемене всех строем водили в буфет пить жуткое теплое молоко, тетеньки из медпункта велели принести кал в баночке. Для анализов.