Сказки и легенды

— Когда-то, — начал он, — звали меня бедным Кунцем. В Лаубане[50], входящем в союз шести городов, я, честный кошельщик, жил на свой жалкий заработок, ибо нет ремесла, питающего более скудно, чем честность, хотя мои кошельки и имели хороший сбыт, ибо о них шла слава, будто в них долго сохраняются деньги: у меня, как седьмого сына отца, была счастливая рука. Впрочем, сам я мог бы оспаривать это утверждение, ибо мой собственный кошелек был всегда пуст, как желудок добросовестного постника в пятницу. Если же у моих покупателей так хорошо сохранялись деньги в купленных у меня кошельках, то, по-моему, тут дело не в счастливой руке мастера и не в качестве работы, а в материале — они были сшиты из кожи. Надо вам знать, господин Рюбецаль, что кожаный кошелек всегда крепче держит деньги, чем сетчатый, сплетенный из шелка, весь в дырочках. Тот, кто приобретает кожаный кошелек, — не легкомысленный мот, а человек, который, как говорит пословица, держит кошелек на запоре, в то время как прозрачный кошелек из шелка и золотых ниток находится обычно в руках знатного кутилы, а потому нет ничего удивительного, если деньги из него утекают через все отверстия, будто вино из рассохшейся бочки, и сколько бы их туда ни клали, он всегда пуст.

Мой отец усердно втолковывал семерым своим сыновьям золотое правило. «Дети, — говаривал он, — что бы вы ни делали, делайте основательно». Поэтому я мастерил кошельки прочные, но не мог этим заработать достаточно на пропитание. Наступила дороговизна, война, деньги в стране обесценились. Мои товарищи по ремеслу рассуждали так: «Каковы деньги — таков и товар». Но я думал: «Прежде всего будь честен», — и делал хороший товар за плохие деньги. Так доработался я до нищенской сумы, меня бросили в долговую тюрьму и исключили из цеха, а когда кредиторы отказались кормить меня, то просто-напросто изгнали из родного города.

Однажды, когда я, нищий, бродил на чужбине, повстречался мне один из бывших моих покупателей. Он важно ехал на сытом коне и, подозвав меня, стал издеваться:

— Ты, я вижу, лодырь, никчемный работник, а не мастер своего дела. Плохо ты его знаешь: надуваешь кишки, а не наполняешь их; делаешь горшок и не умеешь варить в нем, имеешь кожу, но без колодок; делаешь такие прекрасные кошельки, а сам сидишь без денег.

— Послушай, приятель, — ответил я насмешнику, — ты негодный стрелок, и твои стрелы не попадают в цель. Много в мире вещей, связанных между собой, и все-таки не встретишь их вместе. Бывают конюшни без лошадей, амбары без снопов, шкафы без хлеба или погреба без вина. И даже в пословице говорится: «У одного кошелек, у другого деньги».

— Лучше то и другое, — возразил он. — Иди ко мне в учение, и ты станешь искусным мастером. Ты прекрасно шьешь кошельки, а я научу тебя наполнять их, таково мое ремесло. Оба эти ремесла работают одно для другого, и родственные профессии только выгадают, если будут заодно.

— Пожалуй, — решил я, — если вы — цеховой мастер на монетном дворе, тогда по рукам, если же чеканите монету на свой страх и риск, — а это опасная работа и за нее платят виселицей, — то я отказываюсь!

— Кто не рискует, тот не выигрывает, а кто сидит у миски и не черпает из нее, тот терпит голод. В конце концов не все ли равно: болтаться на виселице или подохнуть с голоду? Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

— Разница лишь в том, — напомнил я ему, — умрешь ли ты честным человеком или мошенником.

— Какой предрассудок! — возразил он. — И что за преступление наделать кружочков из металла. Еврей Ефраим[51] уже столько их намастерил, и все такого же веса и пробы, как наши. Что хорошо для одного, то годится и для другого.

Короче, этот человек умел уговаривать и добился своего — я пошел на его предложение. Скоро я понаторел в этой работе и, памятуя наставления отца, относился к своему делу добросовестно. Я узнал, что ремесло чеканщика монет кормит лучше и обеспечивает более привольную жизнь, чем шитье кошельков! Но когда предприятие наше достигло наибольшего расцвета, у нас появились завистники: еврей Ефраим начал жестокое гонение на своих последователей. Он донес, и нас вскоре поймали с поличным. То невинное обстоятельство, что мы не состояли в цехе, как мастер Ефраим, привело нас в тюрьму, согласно закону, на всю жизнь.