Сказки комнатных растений

— Какая ты умная девочка! Я действительно теплолюбивая. А хотите, я возьму вас с собой и покажу свою родину?

— Конечно! — обрадовано захлопала я в ладоши.

Глупость ничего не сказала.

— Тогда качните любой мой листик.

Я осторожно качнула лист сенполии, и всё завертелось перед глазами, сливаясь в многоцветный поток.

* * *

Свежий ветер налетел так неожиданно, что даже дыхание перехватило. Я открыла глаза. Кругом возвышались скалы. Повсюду были разбросаны фиолетовые цветы сенполий, внутри которых словно горел жёлтый огонёк.

— Что-то я не пойму, в чём дело, — прищурив глаза, сказала Глупость. — Всё-таки какая разница между сенполией и фиалкой? Гляжу я кругом, одни фиалки понатыканы.

— Сенполии! — сказала я.

— Сенполии, Алина. Конечно, сенполии. А в чём между нами разница? Живём мы в разных семьях, которые в растительном мире называют семействами. Обитаем в разных местах, и характеры у нас разные. Я люблю жаркий климат, а фиалка — умеренное тепло. Моя родина — восточная Африка, горы Узамбары, а родина фиалки в западной Европе.

— Поэтому тебя стали называть узамбарской фиалкой?

— Точно. Похожа на фиалку и живу в горах Узамбары. Какое же ещё имя мне могли дать? — засмеялась Сенполия. — Но сегодня, дружок, меня можно было бы назвать узамбарская роза, узамбарский георгин, узамбарская лилия или даже узамбарский крокус! Потому что появились мои сорта, очень схожие с этими цветами.

Мне показалось, что цветы сенполии начали махать лепестками словно крылышками. Я пригляделась внимательнее. Нет, показалось. Наверное, это был горный ветерок.

— Когда-то давно жила в горах Узамбары чудесная маленькая фея, — заговорила Сенполия. — Она была совсем не похожа на других фей. Робкая и застенчивая, она любила забраться на скалу повыше, смотреть на бескрайние просторы и мечтать. Это была трогательная и грустная фея. Её звали Сен-Полия. В её сиреневых глазах читалось сочувствие и кротость. Кожа была бархатистой, а платье сплошь состояло из тысяч фиолетовых мотыльков. Когда случалось что-то неожиданное, камнепад в горах или молния, СенПолия исчезала, а мотыльки с её платья разлетались по скалистым утёсам.

Однажды рядом с СенПолией присела богиня цветов Флора и сказала:

— Я знаю, почему ты грустна. Твой наряд слишком мрачен. Тебе нужно сменить платье, и новый цвет создаст особое настроение. В красном — ты будешь полна жизненной энергии и уверенности, в розовом — нежности и романтизма, в жёлтом — весела и остроумна, в голубом станешь мечтательной и сентиментальной, в белом — лёгкой и кокетливой, в синем — доверительной и ласковой.

— Но у меня нет другой одежды.

— Я подарю тебя способностью придумывать и создавать себе любые наряды в одно мгновенье, какие только пожелаешь.

Сен-Полии понравился подарок Флоры, она тут же начала придумывать и примеривать всё новые и новые платья: малиновое, бежевое, кремовое, бронзовое, сливовое. С той поры Сен-Полия перестала грустить, и каждый день изобретала себе новый наряд.

— Что ж поделать, если других достоинств нет, — скривилась Глупость. — Только платьями и хвастаться.

— Замолчи сейчас же, — возмутилась я и попыталась ущипнуть Глупость, но та успела увернуться.

— Почему же нет? Мне есть чем гордиться, например, количеством сестёр. Их более 15000!

— Сколько? — чуть не свалилась с листа Глупость.

— Это, наверное, сорта? — предположила я.

— Молодец, Алина! Не зря ты бабушке помогала, многому у неё научилась и узнала.

— Ну, ладно. А ещё что? — обиженно выпятив губу, сказала Глупость.

— Ещё я десять месяцев в году дарю знойные африканские приветы! — засмеялась Сенполия.

— Это что значит? Цветёшь десять месяцев подряд? — неуверенно сказала Глупость.

— Верно, Глупость! И ты молодец.

Глупости было приятно. Она даже слегка порозовела и перестала задавать глупые вопросы. Мы сидели на самом пике огромной горы, но страшно не было. Было весело и волнительно. Говорить совсем не хотелось. Глупость замолчала и смотрела куда-то вдаль.

— Жила была девочка Аня, — неожиданно заговорила Сенполия.

Мы с Глупостью повернулись одновременно.

— Однажды сидела она на большой увитой плющом веранде и смотрела в небо на первую вечернюю звезду. На столе стояла пустая чашка из-под молока, а рядом с чашкой лежал серебряный колокольчик, которым девочка звала маму, потому что ходить Анечка не могла.

— Как не могла? Почему не могла? — забеспокоилась я.