Сказки Леты [СИ]

Маме, в смысле — бабушке Нине было объяснено, что выбранный попугай оказался мужчиной семейным. Разлучать его с ярко-зеленой красавицей женой было бы жестоко.

— А ромашка зачем? — спросила бабушка Нина, подозрительно оглядывая облезлого голубого женатика.

— Продавец сказал, надо искупать, потому что могут быть паразиты-пухоеды на них, — ответила Бло, примеряя клетку к углам комнаты.

— Н-да, судя по этому — синенькому, на нем их немало обосновалось. Игрек! — воззвала бабушка Нина, — ты покрасивее не мог выбрать птичку?

— Он — бедный. Болеет. Мы его вылечим, — сказал мальчик, с горшка воспитанный в правилах христианского милосердия.

Бабушка закатила глаза и вздохнула.

— Самого паршивого, небось, выбрал? — вполголоса спросила у Бло, — вот сдохнет — реву будет!

— Ну, мам… — отозвалась Блонди с табуретки.

Клетка обосновалась на шкафу.

Возмущенные Кеша и Ксюша были бережно вымочены по самые шеи в крепком растворе ромашки и заселены в проволочный дворец. Потекла спокойная семейная жизнь. Попугайчики сидели рядышком, переговаривались на непонятном языке, ели, пили, мусорили на шкаф. Говорить с Блонди не желали.

Игрек подсыпал им корм, менял воду. Интересовал их мало.

Птичкам вполне хватало друг друга.

Через пару недель бабушка спохватилась и произнесла речь о свободе и равных правах.

— Посмотри, какие скучные! — наступала она на Блонди, жестикулируя посудным полотенцем, — они же птицы! Им полетать надо! Эх, вас бы так — в клетку!

И, смерив Блонди с Игреком возмущенным взглядом, уходила в кухню. Сильно гремела тарелками.

В конце-концов Блонди уступила и выпустила пленников. Парочка полетала по комнате, обследовала закоулки. Облюбовала себе угол мебельной стенки. И часами Кеша с Ксюшей сидели там, неодобрительно обсуждая перипетии жизни людей. Говорить по-прежнему не желали.

Но жить в квартире стало веселей.

Попугайчикам понравилось гадить по периметру стенки, свешивая с нее хвосты. Накаканное они заботливо засыпали мелкими обрывками газет, которыми бабушка Нина в незапамятные времена стенку застелила.

Каждый день приходилось по три раза соскребать с пола какашки. Блонди поражалась, как много могут нагадить две крошечные птички.

Попытка согнать пару со стенки закончилась не слишком хорошо. Они обосновались на люстре и какали оттуда более кучно — в центр журнального столика.

Вскоре Кеша открыл для себя, что обои — тоже из бумаги! А так как со стенки все газеты были срочно убраны, то он коротал время, обгрызая бордюр вдоль всей комнаты. Порядка это не прибавляло. К тому же Кеша оказался туповат, и увлекшись, частенько сваливался в узкий промежуток между шкафами и стеной. Застряв, поднимал дикий крик. Ксюша, топчась по книжной полке, испуганно причитала.

Блонди, молясь и ругаясь вслух и про себя, метровой линейкой осторожно поддевала и, провезя по стенке, вытаскивала страдальца. Бабушка Нина пила корвалол. Игрек, прибежав с улицы за пистолетом или брызгалкой, довольно равнодушно заглядывал в комнату и убегал обратно.

Изрядно помятый Кеша возвращался к жене. Жалостно делился с ней впечатлениями. Ксюша опять причитала, чирикала, взмахивала зелеными крыльями. И парочка снова усаживалась рядом, сурово посматривая на людей сверху вниз и ругаясь.

Попытки снова заселить попугайчиков в клетку заканчивались пронзительными криками на целый день. И разбитыми в процессе ловли фамильными вазочками.

А тут еще Блонди с некоторым запозданием узнала, что пару попугаев говорить не научишь. Им и вдвоем не скучно.

На очередном семейном совете было решено попробовать вернуть попугайчиков продавцу. Уж, как-нибудь.

Продавец, разнеженным взглядом осмотрев похорошевшего Кешу, предложил обменять пару на — и махнул рукой в сторону большой клетки — да на любого из этих красавчиков!

Игрек пленился ярко-желтым птичиком с рубиновыми глазками.

На удивление смирный попугай был торжественно заселен в клетку и наречен Лимончиком. Игрек от клетки не отходил.

Пару дней Лимончик смирно сидел на жердочке. Становясь все скучнее.

На третий день прибежавшую с работы Бло встретил горестный рев. Умер Лимончик. Игрек был безутешен. Не в силах слушать громкие страдания сына, Блонди понеслась на рынок.

И купила белоснежного с голубыми крыльями Снежочка.

Игрек обиделся. На маму, на бабушку, на Ксюшу с Кешей. Пытался обидеться и на Снежка. Но не получилось. Снежок оказался очень обаятельным птичиком. Меньше чем в три дня влюбил в себя всех домашних.

Встречал, радуясь, каждого. Садился на плечо. Топчась, легонько покусывал мочку уха. И — разговаривал. На своем попугаячьем языке. Но исключительно понятно. Произносил длинную радостную тираду, замолкал, вопросительно глядя на собеседника и, взмахнув крыльями, сам же на нее отвечал, меняя интонации.

Через пару недель в его чирикании можно было явственно различить укоризну бабушкиных монологов, тон, которым подшучивал над Игреком дед, воспитательные нотки Блонди и захлебывающиеся рассказы Игрека о дворовых происшествиях.