Сказки лунных дней. Первая книга

Кое-как наспех зарывшись в сугроб, охотница приготовила лук. Если царица Луна решит забрать её, то получит хотя бы пару стрел в подарок. Одну за Вольгу, другую – за её милую сестрицу Наэн. А может, ещё и третью успеет – за похищенных девушек. Хотя надо бы и пятую – за девушек, которым приходится терпеть нескольких мужей!

Тёмный силуэт в ореоле сияющих волос показался на пригорке. Со своего места Вольга прекрасно различила лицо призрака: скуластый череп, обтянутый кожей, тёмные провалы глазниц, обрубок носа, тонкие иссохшие губы, застывшие в улыбке. Вот уж не такой рисовали сказители царицу Луну в своих историях!

Охотница натянула тетиву, прицелилась… Внезапно её боковое зрение выхватило движение на белом полотне поля. Девушка повернула голову. Лыжник шёл быстро, но не вполне уверенно. Видимо, он был слишком увлечён дорогой и, быть может, поэтому не замечал стоящую на холме лучезарную царицу Луну.

Та же отвернулась от Вольги и с интересом уставилась на приближающийся силуэт. Через мгновение и охотница увидела, что это была девушка! Незнакомка оказалась непохожа на людей её племени. Она была гораздо выше ростом, лицо – уже, глаза шире. На плече лыжницы лежала золотая коса.

Только приблизившись на опасное расстояние к царице Луне, девушка взглянула на неё. Вольга нахмурилась. Она могла поклясться, что незнакомка только изобразила удивление. Их встреча не была для неё неожиданностью.

Но царица Луна двинулась к девушке. И та, такая уверенная поначалу, вдруг вздрогнула. Она прижала обе руки к груди, будто получила удар. А затем безвольно склонила голову и опустилась на колени.

Дженна упала на колени. Последние силы покинули её. Слёзы хлынули к глазам, горячими дорожками обожгли щёки. Какая невероятная боль звенела в воздухе! Какая мука наполняла ночное пространство. Теперь чародейке казалось, что само небесное сияние позеленело от этой обиды и горечи. И как они были знакомы ей…

«Пой, Васька, пой!» – пронзило воспоминание.

«Нет! – кричала девочка. – Нет!»

– Нет, – вторила ей Дженна.

Не злобный дух зимы, луны или ночи был перед чародейкой. Это была человеческая душа. Душа девушки, заключённая в доспехи собственного горя.

Пока Дженна пыталась сбросить с себя тяжесть собственных воспоминаний, царица Луна приблизилась к ней. Она замерла рядом, будто прислушиваясь к мыслям чародейки. Она не спешила…

– Нет, нет, – шептала Дженна, стоя на коленях и захлёбываясь горем.

Вихрь образов закружил её сознание. Ведьмак. Чудовищное дерево.

– …Ты обещал ждать меня у моря… Почему ты ушёл…

– Прости…

Богинка. Старый мальчик.

– …Мика я. Не обижай меня… Где моя мама?

– …Смерть не разлучит нас, любимая, – слова Сайрона, – ибо мы сплели свои души, а они не знают смерти.

Чёрный единорог. И Безымянная монахиня…

– …Оно идёт… Уходи! Уходи!

– …Я твоя кара…

– Значит, я стану твоей смертью…

Вот, уплывая, взмахнул хвостом звёздный кит.

– …Я называю таких, как он, скитальцами… – голос Катана. — Он просто есть и всё…

– Он очень старый.

– Древний. Быть может, даже древнее нашего солнца…

– И одинокий.

– …Дерзость достойна лишь жалости, огонёчек, – заглушили все прочие голоса слова Ледяницы. – Думаешь, вина за твоё горе лежит на мне? Но ты ошибаешься… Вы все ошибаетесь. Я забуду о вашем невежестве, ибо вы сами себя и покараете.

– Ты сама себя ликвидируешь… – присоединилась медсестра Белова.

И…

– …Просто скажи, что согласна на наши условия… Скажи «да»…

– Да… Я согласна.

– Да будет так…

Бездна, в которую Дженна уже угодила одной ногой, начала приближаться, расти. Предательства, потери, поражения, убийства, собственные ошибки словно обрели плоть. Они стиснули её руки, навалились на плечи, придавили к земле.

– Бедняжка, – услышала она. – Забудь… Забудь всё…

Ледяные пальцы коснулись лба чародейки. Та всхлипнула. Точно тонкая ледяная игла пронзила её кожу, войдя между бровями. И мир окутала тьма.

Мёртвая царица получила новую рабыню и потеряла интерес к салжуской охотнице. Забрав с собой золотоволосую незнакомку, она быстро двинулась вдоль холмов по направлению к горам. Затухающее небесное сияние переливалось зеленью на шлейфе её волос.