Сказки Норвегии

– Хорошо, поцелую, – согласилась дочь вдовца и поцеловала голову, но подумала при этом, что ничего хуже этого ей во всю жизнь делать не доводилось.

Тут головы стали совещаться, спрашивая друг дружку, что бы им такое сделать для доброй девицы.

– Пусть она будет красивее всех на свете, светлой и ясной, как день, – сказала первая голова.

– Пусть всякий раз, как станет она расчёсывать волосы, из них золото сыплется, – сказала вторая голова.

– Пусть всякий раз, как скажет она хоть слово, изо рта её выпадает золотая монета, – сказала третья.

И вот вернулась дочка вдовца домой, прекрасная и ясная, как день. Мачеха и сводная сестрица, глядя на неё, позеленели от зависти; но ещё пуще их припекло, когда она заговорила и из её рта посыпались золотые монеты. Мачеха до того рассвирепела, что прогнала девушку в свинарник. «Сиди здесь со своим золотом, – сказала она, – а в дом чтобы ни ногой».

А вскоре мачеха захотела, чтобы родная её дочь к ручью за водой сходила.

Пришла она туда с вёдрами, а у самого бережка из воды поднялась первая голова.

– Омой меня, девица! – сказала она.

– Сама умоешься! – ответила дочь злой женщины.

Появилась вторая голова.

 

– Причеши меня, девица! – сказала она.

– Сама причешешься! – ответила злая дочь.

Ушла вторая голова на дно – вылезла третья.

– Поцелуй меня, девица! – сказала она.

– Вот ещё, стану я целовать такую противную рожу! – ответила девушка.

И начали головы совещаться, что бы им сделать с девицей, которая столь сварлива да заносчива, и решили, что нос у неё вытянется до четырех локтей в длину, а нижняя челюсть – до трёх локтей, а в середине лба ёлочка вырастет. И всякий раз, как она заговорит, чтобы изо рта её зола сыпалась.

Вернулась она с вёдрами к дому, крикнула матери из-за двери:

– Отвори-ка!

– Отвори сама, милое дитя! – ответила мать.

– Да я подойти не могу, нос мешает, – сказала дочь.

Вышла мать из дома, увидела её – и можете себе представить, что с ней сталось. Уж она и визжала и плакала, однако ни нос, ни челюсть короче от этого не стали.

А надо сказать, что юноша, служивший теперь в королевском дворце, когда уходил, взял из дома портрет сестры и унёс его с собой. Каждое утро и каждый вечер вставал он перед портретом на колени и молился за сестру, так сильно её любил.

Другие конюшенные мальчишки услышали, как он молится, заглянули в его комнату сквозь замочную скважину, увидели, что он стоит на коленях перед какой-то картинкой, и стали всем рассказывать, что по утрам и вечерам юноша встаёт на колени и какому-то идолу молится. Наконец дошли эти вести до короля, и ему предложили тоже заглянуть в замочную скважину, посмотреть, что делает юноша. Поначалу король не поверил ни слову, но спустя долгое-долгое время его всё-таки уговорили. Он на цыпочках подкрался к двери юноши, посмотрел в замочную скважину и увидел, что тот стоит на коленях перед картинкой, которая висит на стене, сжимая руки, точно в молитве.

– Отвори дверь! – закричал король, однако юноша его не услышал.

Король закричал снова, но юноша молился столь пылко, что и на этот раз его не услышал.

– Отвори, говорю тебе! – ещё раз крикнул король. – Это я! И я желаю войти.

Подскочил юноша к двери, отпер её, а картинку-то в спешке забыл спрятать.

Вошёл король, увидел её и замер как вкопанный – таким прекрасным показался ему портрет.

– Нет на земле женщины столь красивой! – сказал король.

Но юноша заверил короля, что это его сестра, что он сам написал её портрет и что она если не более красива, чем на картинке, то уж, во всяком случае, не менее.

– Ну, если она и впрямь такая красавица, я сделаю её своей королевой, – сказал король и велел юноше сию же минуту отправиться домой, забрать сестру и, не теряя времени, вернуться назад. Юноша пообещал сделать всё как можно быстрее и покинул королевский дворец.

Когда брат приехал домой, чтобы забрать сестру, мачеха и сводная сестрица тоже за ними увязались. Выступили они в дорогу, дочь вдовца взяла с собой ларец, в котором хранила своё золото, и пёсика, прозванного ею Снежком. Ларец и пёсик были всем, что ей досталось от покойной матери. Некоторое время шли они по суше, потом настала пора пересечь море, и брат сел у руля, а мачеха с дочкой и падчерицей устроились на носу судёнышка, и поплыли они долгим-долгим путём. Наконец увидели впереди остров.

– Видите тот белый берег? К нему-то мы и пристанем, – сказал брат, указывая вдаль.

– Что там говорит мой братец? – спросила дочь вдовца.

– Он говорит, что ты должна ларец в море выбросить, – ответила мачеха.

– Ну, если братец так говорит, придётся выбросить, – сказала дочь вдовца и швырнула ларец в море.

Проплыли они ещё какое-то время, и брат опять указал куда-то.

– Вот уже и дворец виден, в который мы направляемся, – сказал он.

– Что там говорит мой братец? – спросила дочь вдовца.

– А теперь он говорит, что ты должна собачонку твою в море бросить, – ответила мачеха.

Заплакала дочь вдовца, потому что дороже Снежка никого у неё на свете не было, но всё же бросила его за борт.