Сказки нового Хельхейма

Жалко, что у меня ничего похожего в жизни не было, – думал Хенрик, глядя на них. – Хотя было же! Просто очень давно. В детстве, ещё до школы с соседкой Мариной, стоило встретиться, сразу начинали прыгать от радости и хохотать. И потом, в первом классе подружился с мальчишкой из частного дома через дорогу, как его звали? Не помню. Прозвище помню – Берет. И вот с Беретом было совсем отлично, как у этих двоих, – думал Хенрик. – Вроде, ничего особенного не случилось, просто встретились, идём вместе по улице, смеёмся какой-нибудь глупости, и такой кайф! Никогда больше такого не будет. Потому что дружить просто не с кем. Нет больше в мире людей.

Ещё вчера все люди были на месте, и фигли толку, – напомнил себе Хенрик. – Всё равно я ни с кем не дружил. И не стремился. Не понимал, зачем тратить время на каких-то чужих людей. То ли что-то во мне поломалось, то ли просто не повезло встретить кого-то хорошего. Мне вообще всю жизнь особо ни с чем не везло, – с привычной обидой вспомнил Хенрик. – Думал, я неудачливый. А оказалось, это я на Последнюю Мировую Лотерею удачу копил.

Штука получилась горькая и смешная, по крайней мере, самому Хенрику она нравилась. Жалко, что вслух говорить эту фразу незачем. Некому! Вот ещё для чего бывают нужны друзья, – думал Хенрик, глядя на лист желтоватой бумаги, на которой что-то было написано мелкими буквами, он даже не был уверен, что на знакомом ему языке, но при этом не мог утверждать обратное, просто смотрел, вроде, всё видел, но не понимал.

– Слушайте, – наконец спросил Хенрик, – а может быть, можно внести небольшие поправки?

– Господи твоя воля! – женщина-разрушитель картинно воздела руки к небу. – Что ж ты делаешь, господи? Ты кого нам избрал победителем лотереи? Поправки теперь ему подавай!

– Поправки вносить нельзя. Не по правилам! – бодро сообщил осьминог.

– Эх, – вздохнул Хенрик. – Мне бы одну, совсем-совсем мелкую. Я бы деда с собакой во двор вернул.

– Какого деда?

– Не знаю, как его зовут. В этом дворе живёт. У него собачка корги, есть такая порода, маленькая, коротконогая, рыженькая, как лисичка; ладно, неважно. Короче, из того подъезда собачка и дед. Я их часто видел по вечерам. Такие счастливые, смотреть приятно. Просто жалко стало её…

– Кого тебе стало жалко? – переспросила женщина-разрушитель таким угрожающим тоном, словно собиралась дать ему в глаз.

Но Хенрик не дрогнул. Упрямо повторил:

– Собачку. Она же одна осталась. Сидит сейчас дома, тоскует и хочет есть. И… ой! – на этом месте Хенрик натурально обмер, потому что прежде об этом не думал, а теперь до него внезапно дошло: – всё остальное зверьё! Коты, собаки, морские свинки, да кого только люди не держат. Они же домашние. Без людей уже жить не умеют. И сейчас в квартирах взаперти без еды и воды сидят. Даже если я буду целыми днями ходить по городу, выламывать двери и раздавать им еду, почти никого спасти не успею. Ладно, всё равно буду, конечно. Хоть пару сотен спасу. Хотя что потом с ними делать, не представляю…

– Да ну, ерунда, – успокоил его осьминог. – С домашними животными всё в порядке. Исчезли вместе с хозяевами.

– Исчезли?!

– Ну да. В ваших мечтах о гибели человечества домашние животные не фигурировали. Вы не планировали жить в их окружении, или наоборот, своими руками их истреблять. Поэтому звери просто исчезли. Негуманно было бы их оставлять.

– Ясно, – кивнул Хенрик. – Да, это моя ошибка. Когда хотел, чтобы люди куда-нибудь делись, вообще ни разу не вспомнил про домашних зверей. Нечестно их просто так, за компанию с хозяевами убирать. Они-то жили и радовались. И за людей не должны отвечать.

– Так что, тогда всё отменяем? – спросил меховой осьминог.

Хенрик, конечно, не разбирался в интонациях осьминогов и ангелов, но ему показалось, тот не особенно огорчён. Сам-то он сейчас ощущал неописуемое облегчение и одновременно острое горе; неизвестно, что было сильней.

– Получается, отменяем, – вздохнул он. – Домашних зверей я себе никогда не прощу. Жалко, конечно, ужасно! В остальном-то здорово получилось. Ух, я бы пожил со всеми удобствами без людей, работы и ипотеки! Но не с моим счастьем. Нет.

* * *

– Семьсот девяносто пятый, – мрачно сказала бывшая тётка-училка, в смысле, профессиональный демон-разрушитель миров, специалист категории Бета (квалификационный экзамен на Альфу, по слухам, в текущей вечности до сих пор ещё не сдавал никто).

От усталости и досады он сейчас выглядел бледной бесформенной тенью, только красный пуховик по-прежнему был как новенький; ну, это общеизвестно: пальто всегда трансформируется последним, да и то далеко не каждое, очень стойкие парни эти пальто.