Сказки нового Хельхейма

Джини колоссальным усилием воли взяла себя в руки и не стала снова говорить, что это всего лишь наброски, а не законченные работы. Сказала уже. Два раза! Днём и вот только что. Никого это не волнует, им и так нравится. Нравится, точка. Бьютифул, значит бьютифул, бля!

– Вы извините, пожалуйста, – Михаил явно прочитал её мысли. – Вам наверное неприятно показывать посторонним эскизы, недоработанный материал. Но для нас-то это – шедевры. Потому что тут всё живое. Всё – правда. Особенно атмосфера. Вот это самое главное, неуловимое, ради которого всё.

Джини не стала спрашивать, что именно «всё», потому что и так же понятно. Хотя если бы её попросили сформулировать это понятное, сразу же выяснилось бы, что на самом деле не понятно ей ни черта.

Но вместо расспросов она сказала:

– Спасибо, я очень рада. Мне тоже кажется, что самое главное я поймала. Но получить подтверждение – бесценно. Я себе в подобных вопросах не верю. То есть, верю, но не до конца. Всегда остаётся сомнение…

– Факин даубт[49]! – скривился Юджин. – Вот же, бля, тру артист[50]! Теби је тешко[51]. Бедная ты моя!

От его сочувствия у Джини натурально камень с души свалился. Словно все сомнения сразу, включая прошлые и грядущие, наконец покинули её навсегда.

– Давайте выпьем, – предложила она. – На вернисаже положено. Будем считать, у нас квартирная выставка. Подпольная. Как в старые времена. Я сама не застала, но мама рассказывала. Она в юности на такие ходила. Продвинутая девчонка была.

– Летс дринк, – согласился Юджин. – Време је за пиће[52]. Пора, бля, пора!

Сложили рисунки в папку, принесли из кухни бокалы. Джини и Михаил, не сговариваясь, хором сказали друг другу: «За вас», – а Юджин выбился из общего хора, пробасив: «Твоё здоровьичко, артист». Зато при попытке чокнуться все немного промазали, стукнулись не бокалами, а руками, пришлось повторить. Смеялись, конечно; Джини, ещё и глотка не сделав, была немного пьяна – от комплиментов и атмосферы подпольной квартирной выставки. Надо же, до чего дожила.

– У нас с братом есть предложение, – сказал Михаил, поставив бокал на стол. – Только вы нас пожалуйста извините, если оно покажется вам возмутительным. Мы же, понимаете, совершенно не разбираемся в картинах и ценах. Может, вы дорогой художник, не по карману нам… Но если вдруг вам удобно платить за квартиру не деньгами, а рисунками, мы были бы счастливы.

– Ух, бля, мы были бы хэппи! – подтвердил Юджин.

– Например, три рисунка в месяц, – осторожно предположил Михаил. – Это не слишком много? – И сам же себе поспешно ответил: – Наверное, чересчур! На самом деле, даже одного рисунка достаточно. Хотя нам бы всё-таки лучше два.

Джини ушам не поверила. Слишком хорошее предложение, чтобы быть правдой. Так не бывает. Наверное я что-то неправильно поняла.

– Давайте сначала, – попросила она. – Вы что, хотите брать за аренду квартиры рисунки? Вместо денег? Серьёзно?

– Да, – потупился Михаил. – Если это не слишком…

– Это слишком! – подхватила Джини. – Слишком хорошо, чтобы я вот так сразу поверила. Но я стараюсь. Делаю что могу.

– Белив ас[53], в натуре, пожалуйста! – пробасил Юджин. – Мы, бля, стварно[54] чёткие пацаны!

Джини так смеялась, что уже почти плакала. Или не почти.

– Да хоть десять, – успокоившись сказала она.

– Десять – чего? Ваших рисунков? – переспросил Михаил. Теперь пришла его очередь не верить своим ушам.

– Рисунков, – подтвердила Джини. – Вот правда. Я – художник недорогой, а сейчас практически безработный. Но важно даже не это. У меня с весны кризис. Не столько творческий, сколько веры, что в спятившем мире это хоть зачем-нибудь нужно. Только здесь снова понемножку рисовать начала. А квартплата – отличная мотивация. Можно больше не думать, зачем.

– То есть, вы согласны? – просиял Михаил. И тут же снова забеспокоился: – А вас не обидит, если это будет немножко заказ?

– Немножко заказ – это как?

– Э литл, – любезно перевёл Юджин. Чтобы она точно всё поняла.

– Вы извините, пожалуйста, – вздохнул Михаил. – Это наверное тяжело для художника – когда ему навязывают заказ, лишая свободы воли и творческого проявления. Мы совсем не хотим вас лишать! Просто, ну, вы же сегодня видели. Когда во дворе цвели маргаритки, а по соседству стоял странный дом. Это невозможно сфотографировать, вы сами проверили. А нарисовать оказалось можно. Вон вы сколько рисунков из той осенней кофейни нам принесли. Очень важно, чтобы оставались свидетельства. Не могу пока объяснить, зачем. Сам толком не понимаю! Но это то, чего нам до сих пор не хватало. Доказательство. Документ.

– Ясно, – кивнула Джини. – Вы хотите, чтобы я для вас рисовала не что попало, а странное. Как реальность изменяется иногда. Но я и сама того же хочу!

– Ну и окей, бля, – резюмировал Юджин.

– Так значит, договорились? – просиял Михаил.

– Договорились, – сказала Джини. – На самом деле, жалко, что я сейчас не богачка. Рисовала бы для вас просто так, не за плату. Чтобы по-настоящему быть в этом деле. Не наёмной художницей, а своей.