Сказки Пятиречья

Обратно они шли медленно, тесно прижавшись друг другу. Правда, маг предпочел бы поторопиться, так как он был очень голоден. Но Тюлли висела на нем, намертво вцепившись в рукав.

- Где вы были? – грозно спросил их Атуан, возвышаясь над парочкой на добрых полметра: он и так был выше Фергюса, а тут еще и крутые ступеньки крыльца помогали. Да и лицо у Атуана природой было замечательно приспособлено для страшных выражений. Суровый взгляд сверху вниз и сложенные на груди руки произвели на Тюлли неизгладимое впечатление. Она снова всхлипнула и принялась реветь, обхватив Фергюса обеими руками.

- Что ты с ней сделал? – одними губами прошептал Атуан, грозовой тучей надвигаясь на мага.

- Ничего, - подчеркнуто сдержанно ответил маг, намекая, что полуэльв мог бы быть и повежливее с окружающими.

- Она вся в грязи, платье изорвано, лицо заплаканное. Ты уверен, что ничего не хочешь объяснить? – Атуан принялся закатывать рукава.

- Знаешь, что, друг любезный, - начал Фергюс, закипая, - следил бы лучше за своей… доченькой, и никто бы ее в слезах и соплях домой не приводил. Между прочим, я в няньки ей не нанимался. На вот, наслаждайся дитятком.

Фергюс грубо взял Тюлли за плечи, оторвал от себя и толкнул в руки Атуану, а потом широким шагом скрылся в доме, по пути толкнув полуэльва плечом. Оскорбленная в лучших чувствах, Тюлли снова зарыдала в голос.

Всю оставшуюся часть дня она с ними не разговаривала. Сидела во дворе под черемухой и рисовала. Атуан, обнаружив ее интерес, купил ей еще бумагу, кисти и несколько баночек с краской. Тюлли приняла подарок молча, да и то только потому, что обижаться без работы оказалось очень скучно. Час за часом она упорно водила кисточкой по желтоватым листам, пока не стемнело.

- Тюлли, иди ужинать, - позвал ее Илиган. Ответом ему было только урчание голодного живота. – Ну, как хочешь.

Через полчаса наружу вышел Атуан.

- Тюлли, ты же простудишься, - сказал он, накрывая ее походным одеялом. Тюлли возмущенно дернула плечом, и одеяло съехало.

- Я тут тебе немного курицы принес. Поставлю рядышком. Покушай, когда проголодаешься.

Желудок предательски взвыл, почуяв запах курятины, но Тюлли не шевельнулась. Атуан постоял немного, оглядываясь в поисках повода для разговора, но ничего полезного не обнаружил. И потому он просто сел рядом и обнял ее за плечо.

- Я не разрешала тебе себя трогать! Убери руки! – возмутилась Тюлли. Атуан тут же поднял обе руки, показывая, что полностью согласен с ее требованием. Потом опустил их, сел напротив и спросил:

- За что ты на меня обиделась?

Тюлли демонстративно отвернула голову.

- Я же ничего тебе не сказал, - продолжил Атуан.

- Зато ты посмотрел, - наконец, призналась Тюлли.

- Посмотрел? Куда посмотрел?

- Не куда, а как: страшно посмотрел. Как будто я сделала что-то плохое. А я ничего плохого не делала, это МЕНЯ все обижают! – Тюлли повысила голос, и в нем снова прорезались слезливые нотки. – Эти мальчишки называли меня страшной и уродиной, говорили, что мой папа – урланг. Они меня били и дергали, и в грязи изваляли! А ты на меня так посмотрел, как будто это я все подстроила! И потом вы еще и с Фергюсом… не знаю, как сказать. Ну, сцепились. Вы все время это делаете, и каждый раз как будто я виновата.

- Оу… Прости. Я не думал, что для тебя это так выглядит. Я постараюсь больше так не делать. Так ты меня простишь?

Тюлли промолчала, раздумывая, хочет она его простить или нет. Курочка пахла очень заманчиво. Курочка говорила: «Прости его и съешь меня».

- Почему Фергюс меня оттолкнул? – спросила она, отщипывая от курицы кусочек. – Я сделала что-то плохое? Он больше не хочет меня видеть?

- Не думаю, - сказал Атуан, припоминая слова мага. – Я бы сказал, ему не нравится следить за тобой, как за маленьким ребенком.

- Так пусть будет со мной, как со взрослой, - предложила Тюлли. Атуан поморщился двусмысленности ее предложения.

- Он просто чувствует ответственность всякий раз, когда ты рядом. Знаешь, это довольно трудно – нести ответственность за другого человека. Я вот даже за собой стал лучше следить, когда ты у нас появилась. Молчать вот стараюсь побольше, чтобы в какую-нибудь историю случайно не влипнуть. Знаешь, как это тяжело?

- Так ты бы бросил ее, - сказала Тюлли.

- Кого?

- Ответственность.

- Ее нельзя бросить. Ответственность – это когда ты все время тревожишься за того, кто тебе дорог.

- То есть, я дорога Фергюсу?

- Думаю, да, - уверенно сказал Атуан, хотя у него было несколько иное мнение на сей счет. Но ради спокойствия души Тюлли можно и приукрасить слегка.

- Я подумаю об этом, - сказала Тюлли.

- Подумай. Только недолго. И курочку доешь, она уже почти холодная.

Тюлли думала долго. Небо совсем потемнело, и на нем показалась большая луна. Воздух и земля окончательно остыли, и Тюлли, кутаясь в одеяло, решила все-таки пойти в дом.

Фергюс сладко спал. Он на редкость удобно лег, и ему снились дивные сны про старый коралловый риф, где они жили с матерью когда-то. Вода была теплой, свет – приглушенным, а руки матери – нежными. Они погладили его по плечу, по груди…