Сказки Пятиречья

- Голубь отнесет им твои слова? Здорово. Я тоже хочу писать слова, - Тюлли потянулась к перу и чернилам.

- Тюлли, этому нужно долго учиться.

- Ну хоть одну буковку покажи, ну пожа-а-алуйста, - заканючила Тюлли.

- Хорошо. Дай только оторву уголочек с письмом, а остальную бумагу можешь хоть всю изрисовать.

Фергюс аккуратно свернул послание и показал Тюлли первые три буквы алфавита. Она с энтузиазмом принялась их перерисовывать. Судя по корявости и неузнаваемости, каллиграфии не дано было записаться в разряд ее талантов.

Пока девушка была занята, Фергюс вернулся в голубятню, заплатил за голубя, отнес птицу в укромное место, где его никто не видел и не слышал, и там заколдовал. Письмо держалось крепко, чернила он проверил еще когда писал, так что волноваться за доставку письма не стоило. Разве что молиться, чтобы голубя никто не сожрал в пути.

Когда голубь захлопал крыльями и скрылся вдали, Фергюс расслабился: никто не заметил его действий, а Тюлли никогда не узнает, что было в письме. С удовольствием втянув в себя душистый черемуховый воздух, маг взбодрился и зашагал к закутку, где он оставил юную писательницу. Он был готов биться об заклад, что ей уже наскучили буквы, и она изображает на листе человечков, домики и другую ерунду, которую постоянно рисуют маленькие дети и не очень умные взрослые. Каково же было его удивление, когда он не обнаружил ее на том месте, где оставил.

Полупустая котомка, с которой маг вышел из дома, по-прежнему лежала на земле. Вокруг были раскиданы листы бумаги. На них в россыпи клякс в позе «муха обыкновенная, рукой тяжелой давленая» расположились двуногие комары (видимо, люди) и многоногие игольчатые чудовища (кажется, собачки). Домиков не было, но был портрет комара с рыбьим хвостом. Фергюс предпочел считать его недорисованной селедкой, а не своим портретом. Самой Тюлли нигде не было видно. В груди Фергюса заворочалось беспокойство.

Собрав бумагу и закинув на плечо котомку, маг прошелся туда-сюда по улице. Людей не было, их всосало внутрь домов призывными женскими кличами «Обед!». Маг прищурился, выискивая магические потоки, и чуть расслабился: Тюлли не успела далеко уйти, всего лишь дошла до площади. Через минуту маг был уже там.

- Дура-дура-дура! – кричали ребятишки, прыгая вокруг нее и дергая за платье. Их было довольно много для поселения эльвов – человек десять. Все разного возраста, но похожие друг на друга, как братья и сестры. Сразу видно – чистокровные эльвы. Не то что в Тэлле.

Тюлли пыталась отбиться от них, благо, тело у нее было довольно сильным, но ребят было много, они дергали ее с разных сторон, и она не успевала ответить обидчикам. Платье на ней уже в некоторых местах порвалось, и было очень грязным. По земле они ее повалять успели, что ли? В какой-то момент Тюлли не выдержала и громко завизжала.

Вот такого исхода не ожидал никто. Визг слово бы овеществился, обвился вокруг нее тесной спиралью, а потом одним движением раскрылся наружу. Ребят отшвырнуло невидимым, но оттого не менее мощным ударом. Они разлетелись ровным кружочком и попадали на пыльную землю. Правильно оценив ситуацию, обидчики постарались как можно быстрее покинуть поле боя, отчего ноги их заработали вперед остального тела, и большинство двинули домой сначала на четвереньках, а потом уже поднялись и побежали. Минута – и на площади не осталось никого, кроме мага и ревущей Тюлли.

- Уыыы, - выдала она и повисла на пребывающем в глубоком шоке Фергюсе. Он неуклюже обнял ее и принялся похлопывать по спине, успокаивая. При этом в его голове переворачивалось мироздание. Женщина может колдовать? ЖЕНЩИНА МОЖЕТ КОЛДОВАТЬ? Выходит, она не только гоняет туда-сюда магические частицы, она ими еще и пользоваться может.

Фергюс наклонил голову, по-новому оглядывая Тюлли: темные волосы, светлая кожа, темные глаза. Типичный облик для полуэльва. Таких в Тэлле пруд пруди, как он слышал.

- Они меня обзыва-а-али, - по-своему истолковала его взгляд Тюлли. – Сказали, что я страшная и что у меня отец урланг.

- А это правда? – осторожно спросил Фергюс.

- Неправда! – снова захныкала Тюлли, размазывая по лицу слезы и чернильные пятна. – Нет у меня ни отца, ни матери-и-и!

- Ну тише, тише, - притянул ее к себе Фергюс. Прижатая к его груди, Тюлли захныкала куда глуше. – Ребята просто пошутили.

- А еще они сказали, что я глупая! – прогудела она, уткнувшись носом в его рубашку.

- Не слушай никого. Ты не глупая, просто ты… ты еще маленькая. Вот повзрослеешь, станешь умнее их всех.

- Правда? – с надеждой посмотрела на него Тюлли.

- Правда, - улыбнулся Фергюс, глядя в ее большие, непривычно темные глаза. – А еще ты очень красивая.

Он погладил ее по щеке, вытирая слезы большим пальцем. Кожа у нее была мягкой и нежной, как у ребенка. Кто знает, может, она и правда была ребенком? Просто тот, кто ее создал, не стал возиться с взрослением, и сразу поселил душу в созревшее тело. Фергюс поправил ей воротник, отряхнул платье от пыли. Тюлли уже не плакала, только громко шмыгала носом. Пришлось отдать ей платок.