Сказки роботов

И правда, было его меньше чем ничего: ибо родом он был не из мира, но из антимира, и не материей был, но антиматерией. И даже не ею самой, а только ее возможностью, затаившейся в столь крохотных щелках пространства, что атомы проплывали мимо него, как ледовые горы мимо увядших былинок, несомых океанской волной. Так он несся по ветру, пока не наткнулся на сверкающую тушу чудовища, которое продвигалось вперед, словно длинная цепь железных гор, в пене стекавших по его хребту облаков. Ударил Невидимый в его закаленный бок, и открылось в нем солнце, которое в миг почернело и обратилось в ничто, ревущее скалами, облаками, расплавленной сталью и воздухом; пробил его электролль и вернулся, а чудовище стянулось в клубок, содрогнулось и бухнуло добела раскаленным жаром, но электрыцарь покрылся пеплом и пустотой обернулся; заслонилось чудовище Зерцалом Материи, но и Зерцало пробил электролль Антимат. Ринулось снова чудовище, пробуравило гору своего лба, и самые жесткие вырвались оттуда лучи, но и они смягчились и стали ничем; исполин содрогнулся и побежал, низвергая скалы, в белых тучах каменной пыли, в громе горных лавин, оставляя на своем бесславном пути лужи расплавленного металла, вулканический шлак и туф. Но мчался он не один: набрасывался на него с боков Антимат, и рвал, и терзал, и четвертовал, да так, что воздух дрожал, а чудище, на части разодранное, последними своими останками вилось во всех направлениях сразу, и ветер развеивал его следы, и вот уже не было его на свете. Великая воцарилась радость среди серебристых. Но в ту же пору какая-то дрожь пробежала по железному кладбищу Висмаилии. На свалке железок, разъеденных ржавчиной, кадмиевых и танталовых обломков, где только ветер доселе гостил, посвистывая в грудах покореженного металла, началось непрестанное копошенье, как в муравейнике; металл покрылся синеющим жаром, заискрились ржавеющие скелеты, размягчились, засветились от внутреннего тепла и принялись меж собою сцепляться, соединяться, спаиваться, и из завихрений железок скрежещущих новое чудовище вывелось, такое же самое. Вихрь, несущий небытие, встретился с ним, и новая разгорелась схватка. А на кладбище зарождались и скатывались с него все новые чудища; и черная объяла серебристых тревога: увидели они, что неодолимая грозит им опасность. Тогда прочитал Инги стон надпись на скипетре, задрожал и понял. Разбил он серебряный скипетр, и выпал оттуда кристаллик, тоненький, как иголка, и начал писать по воздуху, словно огнем.

И возвестила огненная надпись королю и совету его коронному, что не себя представляет чудовище, но кого-то другого, кто из невидимой дали заведует его зарождением, возрастанием и смертоносною силой. Огневым воздушным письмом объявил им кристалл, что они и все остальные аргенты суть отдаленные потомки существ, которых создали творцы чудовища тысячелетья назад. И были эти творцы непохожи на разумных, кристаллических, стальных, златотканых — и вообще на все, что живет в металле. Вышли они из соленого океана и создавали машины, которых смеха ради называли железными ангелами, ибо содержались они в жестокой неволе. И вот, не имея силы восстать против порождения океанов, существа металлические бежали, похитив огромные звездоходы; и умчались на них из дома неволи в отдаленнейшие звездные архипелаги, и там положили начало государствам могучим, средь которых аргентское подобно песчинке в песчаной пустыне. Но прежние владыки не забыли о беглецах, которых они именуют мятежниками, и ищут их по всему Космосу, облетая его от восточной стены галактик до западной и от северного до южного полюса. И где бы ни отыскали безвинных потомков первого железного ангела, у темных солнц или у светлых, на огненных планетах или на ледяных, повсюду пускают в ход свою коварную мощь, чтобы мстить за давнее бегство, — так было, так есть и так будет. А найденные одним только способом могут спастись, избавиться, скрыться от мести — выбрав небытие, которое сделает месть напрасной и тщетной. Огненная надпись погасла, и сановники увидели помертвевшие зеницы владыки. Долго молчал он, пока не заговорили они:

— Владыка Этерны и Эрисфены, господин Илидара, Синалоста и Аркаптурии, владетель солнечных косяков и лунных — скажи свое королевское слово!

— Не слово нужно нам, но деяние, и к тому же последнее! — отвечал Ингистон.

Задрожал совет, но воскликнул как единый муж:

— Ты сказал!

— Да будет так! — молвил король. — Теперь, когда решение принято, я назову существо, которое довело нас до этого; я слышал о нем, вступая на трон. Это ведь человек?

— Ты сказал! — ответил совет.

И тогда Ингистон обратился к Великому Абстрактору:

— Делай свое дело!

А тот ответил:

— Слушаю и повинуюсь!