Сказки Румынии

И стали осинки расти со скоростью деревьям несвойственной. Каждый день они вырастали, как обычное дерево – за целый год. За ночь прибавлялся им ещё год, а на рассвете, когда звёзды небесные бледнеют, каждая осинка тремя годами старше становилась. Скоро затенили их ветви окно, и не было теперь для императора большей отрады, чем слушать, как шелестят на ветру осиновые листочки.

Целыми днями просиживал он у окна, и никто не дерзал его беспокоить.

Понимала мачеха, о чём способны нашептать осинки; так и этак пыталась от них избавиться. Известно: если женщина что себе в голову забрала, она и из камня молоко выжмет, и витязя хитростью сломит. Где колдовство не действует, там уговоры помогут, а ежели и от них толку негусто, всегда слёзы в запасе имеются.

И вот однажды утром мачехина дочка уселась на ложе к своему супругу и давай его умасливать речами да ласками и жаловаться: мол, покоя нет от шелеста осинового.

Немало ей пришлось постараться! Но ведь мужчина, будь он даже император, мужчиной остаётся.

– Твоя взяла, – сказал он жене. – Не можешь слушать шелест – дозволяю спилить осины. Только пусть из одной для меня кровать сделают, а из другой – для тебя.

Не добилась своего мачехина дочка. Осины, хоть и спиленные, теперь в опочивальню переместились, да возразить было нечего.

 

Только улёгся император на новую кровать – согнулась она под ним, словно он в сто раз тяжелее стал. Зато сам он почувствовал блаженное успокоение, какого раньше не ведал. Мачехина дочка, наоборот, как на гвоздях лежала, во всю ночь глаз не сомкнула.

Быстро заснул император, и стала его кровать скрипеть. Поняла мачехина дочка: это не простые скрипы, это слова языка, не известного никому, кроме неё самой.

– Тяжко тебе, братец? – спрашивает одна кровать.

– Нет, братец, ничуть не тяжко, – отвечает та кровать, на которой император спит. – Радостно мне, ведь я баюкаю нашего с тобой обожаемого отца!

– А мне-то как тошно! – вздыхает первая кровать. – Держу я злодейку – злодейкину дочь!

Так до рассвета скрипели кровати, а императрица слушала да раздумывала, как бы от них избавиться.

Вот наутро, едва император уехал, велела она сколотить две точно такие же кровати, а осиновые – сожгла. Только горстка пепла осталась.

Но пока горели осиновые кровати, в треске всё слышался мачехиной дочери их разговор.

Собрала она пепел, на четырёх ветрах развеяла, чтобы вовсе ничего не осталось от чудесных близнецов.

Только не заметила мачехина дочь, что с пеплом улетели две яркие искорки. Упали они в реку, и понесло их течением в самое сердце империи.

Превратились искорки в одинаковых рыбок с золотой чешуёй. Перед рассветом пошли рыбаки рыбу ловить к императорскому завтраку. Бросили они сеть ещё в темноте, а тянуть стали, когда последняя звёздочка на небе догорала. Смотрят: среди обычных рыб сверкают, как огонь, две золотые рыбки.

Подивились рыбаки и решили сохранить золотых рыбок в воде, преподнести в дар императору. Снарядили для такого дела одного рыбака, а рыбки к нему взмолились:

– Не относи нас во дворец – там погибель наша!

– Что же мне с вами делать? – спрашивает рыбак.

– Собери росу с листьев, пусти нас в ней плавать. Чашу на солнышке поставь и не трогай, даже не гляди на неё, покуда солнечные лучи не высушат всю росу.

Рыбак так и поступил. Когда же приблизился он к чаше, увидал двух мальчиков – златовласых и прекрасных, как солнце. Были они на одно лицо – сразу ясно, что близнецы, – и у каждого во лбу звезда горела.

Быстро росли дети. За день им год прибавлялся, за ночь – другой, а на заре, когда звёзды бледнеют, – сразу три года! Но не только рост да стать они обретали. Знания их утраивались, и мудрость тоже.

Вот минуло три дня, три ночи, три зари, и стали братья с виду как отроки двенадцати лет, силой – как юноши двадцати четырёх лет, знаниями и мудростью – как мужи тридцати шести лет, и сказали рыбаку:

– Теперь веди нас во дворец, мы желаем видеть отца.

Надел на них рыбак овчинные шапки, и скрылись под этими шапками звёзды и золотые волосы.

Во дворец они прибыли в обеденное время. Стоит стража у ворот – не пускает оборванцев.

– Мы желаем с государем беседовать, – говорит один брат.

– Подождите, пока государь отобедает, – отвечают стражники.

– Не станем ждать. Добром пропустите!

Только так сказал второй брат, только на порог шагнул – прибежала ещё стража, чтобы прогнать дерзких от дворца. Но проскользнули братья в ворота, словно ртуть, и никто не сумел их удержать. Вошли они в просторную залу, видят через дверь: сидит за столом император, с ним придворные.

Заступил братьям дорогу лакей.

– Пропусти нас по-хорошему, – предупреждают братья.

– Не велено пускать!

– Ах, не велено?

Оттеснил один брат лакея, да новые набежали. Много их было, драка началась. Услыхал император шум из соседней залы и гневно спрашивает:

– Кто смеет меня беспокоить?

Замерли братья при звуках отцовского голоса.

– Рвутся к тебе, о государь, двое мальчишек, – отвечает лакей.

– Рвутся? Да как они смеют беспорядок в моём дворце устраивать?! Кто они такие, откуда взялись?

На одном дыхании произнёс это император, а слуги ему в ответ: