Сказки Румынии

– Неведомо нам, кто они такие, да только у них сила львиная! Раскидали они стражу, словно сухую листву! А ещё они нечестивы – не хотят шапок снять!

Побагровел император и кричит:

– Прогоните их! Собак спустите!

От таких слов беззвучно заплакали братья. Развернулись, пошли прочь, только сказали слугам:

– Не смейте нас трогать, мы сами удалимся.

Уже у ворот они были, когда нагнал их старый слуга.

– Государь велит вам вернуться. Пожелала государыня на вас взглянуть.

Задумались братья на мгновение – и пошли вслед за слугой. Вступили они в залу, но шапок не сняли.

Сидел император во главе длинного стола. И чего только на том столе не было! И цветы, и всякие яства! Гости пировали вместе с государем, и тут же, на особой скамье, полулежала среди двенадцати подушек мачехина дочь.

Только вошли братья – одна подушка соскользнула на пол. Всего одиннадцать осталось.

– Шапки-то снимите, невежи! – шепчет слуга.

А братья отвечают:

– Только владыкам дозволено в доме головы не обнажать. Желаем мы казаться теми, кем являемся.

Император как услыхал серебряные голоса отроков – гневаться позабыл и говорит мягко:

– Оставайтесь в шапках, если желаете, но поведайте мне, кто вы такие! Откуда вы взялись, чего вам надобно?

– Мы – братья-близнецы, ростки ствола сломанного. Одна половина в землю зарытая лежит, другая – пирует. Долгий путь мы проделали; шелестели, как листва, скрипели, как доски, рыбами в воде плескались. А сейчас желаем поведать тебе, о государь, историю, которую ты и сам знаешь, да только с чужих слов и потому всю перевёрнутую.

Тут вторая подушка упала, а мачехина дочь говорит:

– Что за глупые речи! Вели этим двоим убираться, муж мой!

– Нет, пусть останутся! – возражает император. – Ты желала на них поглядеть, а мне охота их послушать. Продолжайте, отроки, говорите дальше, ибо сладостно звучат ваши голоса.

Мачехиной дочери и возразить нечего. А братья, ободрённые, начали рассказ.

– Жил да был император…

Третья подушка упала с императрицына ложа.

Когда добрались братья до войны с соседом-королём, разом три подушки упали.

А когда завершили они рассказ, не осталось подушек на ложе – все на полу валялись. Тут-то и сдёрнули братья овчинные шапки, и засверкали их золотые волосы, и засияли две звёздочки. И обратились к братьям все взоры, введя их в великое смущение.

Близок конец нашей истории. Случилось в конце то, что в начале должно было случиться. Освободили Лаптицу из ямы, и воссела она рядом с императором. Мачехину дочь в самую дальнюю каморку отослали, шить заставили с рассвета до заката, а саму мачеху привязали к конской спине и пустили того коня в чистое поле скакать да буйствовать, чтобы каждый знал: зло всегда злом для злодея оборачивается.

Могарзея и его сын

 

Был у родителей единственный сын, да настигла их смерть безвременная. Только и успели отец с матерью, что поручить юношу опекуну. Оказался опекун мошенником: всё наследство растратил – пришлось юноше самому себе на хлеб зарабатывать.

Ушёл он из дому, долго скитался по лесам и долам, не видя человеческого жилья. Отчаялся вконец. Вскарабкался на скалу, чтобы оглядеться: может, где огонёк светится, может, будет ему приют. И правда: в далёкой дали еле-еле помигивала искорка – не иначе, костёр. Собрал юноша всё своё мужество, пустился в путь.

Полночи миновало. Вышел он на поляну, а там не костёр – огромный кострище полыхает, и огромный человечище на земле храпит.

«Вот это да! К великану судьба меня привела!» – подумал скиталец.

Однако не ушёл. Слишком он умаялся и озяб, поэтому прикорнул у великана под боком.

Утром просыпается великан – что такое? Спит рядом с ним неизвестный юноша. Стал великан его будить и расспрашивать:

– Кто ты таков? Откуда взялся?

– Я твой сын, нынче ночью народился.

– Коли правду говоришь, значит, заботиться о тебе надобно. Гоняй моих овец на пастбище, следи за ними хорошенько, а я тебя за это буду кормить и поить, – отвечает великан. – Да смотри, границы моих владений не пересекай, не то пожалеешь.

Показал, где эти границы, и отправил мнимого своего сына с отарой на пастбище.

Отыскал пастушок долину с сочной и густой травой, до вечера овец стерёг, потом к великану погнал, помог доить. Сели оба ужинать, юноша и спрашивает:

– Как твоё имя, отец?

 

– Могарзея, – отвечает великан.

– Тебе, я думаю, скучно жить одному в этакой глуши?

– Коли думаешь – думай про себя, вслух не говори! Не ведомо тебе разве, что ни один медведь по собственной воле доселе не плясал?

– Да, верно, отец. Но почему ты такой печальный? Поведай мне свою историю.

– Зачем? Ты тоже загрустишь – значит, удвоится и моя печаль.

– Пусть так, всё равно я хочу знать. Я ведь твой сын, а ты мой отец.