Сказки тесного мира

Щ у п л ы й: Ну это... бывает (Пауза). Относительность... Даже не такое бывает. Выпейте. (Отвлекается).

П у д о в (выпив): Чёрт!..

Щ у п л ы й: Что?..

П у д о в: Да всю ночь тут торчать!..

Щ у п л ы й: А зачем же торчать? Мы хорошо посидели, можно и разойтись, так сказать. Вам же завтра на работу, наверное?

П у д о в: Так я же говорю: заблудился я. Чертовщина какая-то творится. Как будто кто-то по кругу водит.

Щ у п л ы й (задумчиво): Замкнутый круг… Да, это дело известное.

Он вдруг гаденько, но весело захихикал и пихнул в бок прикорнувшего толстяка. Тот проснулся и, не разобрав в чём дело, хмуро забубнил.

Б о р о д а ч: Чё, чё, чё вы, чё, чё, а? Чё?

Щ у п л ы й: Поможем товарищу? А то у него чертовщина творится.

Бородач несколько секунд помолчал, а потом вдруг стал студенисто сотрясаться всем телом. Смех был настолько заразительным, что Пудов не выдержал и улыбнулся.

Отсмеявшись, бородач вытер рукавом глаза и вдруг сделался хмурым. Пудов воровато оглянулся по сторонам.

Б о р о д а ч: В общем, так. Если хочешь выйти, заплати, – и мы тебе поможем. Идёт?

П у д о в (разочарованно): Да ну... у меня и денег-то нет, мужики. Всё шуточки шутите...

Бородач покачал головой.

Щ у п л ы й: Деньги здесь ни при чем. Нам нужно другое.

П у д о в: А что?

Б о р о д а ч (нежно): Душа твоя, вот что. Дурилка.

И хлопнул его по плечу ладонью величиной с лопату.

Пудов засмеялся. Шутка и в самом деле была недурна. Особенно хорошо сработала таинственно-суровая прелюдия.

П у д о в: Ладно, договорились. Говорите, как выйти.

Щ у п л ы й: Э-э-э, нет. А ритуал?

Бородач выудил из кармана спичечный коробок.

Б о р о д а ч: Давай палец.

П у д о в: Зачем?

Щ у п л ы й (ухмыляясь): Как зачем? Возьмём кровь и скрепим, так сказать, нашу сделку.

П у д о в: Да ну, мужики, нож-то грязный. Ещё инфекцию... это... Шуточки тоже...

Б о р о д а ч: Не хочешь – не надо. Сиди тогда.

Щ у п л ы й (дипломатично): Можно продезинфицировать. Водой жизни. Нет, но если вы не желаете...

П у д о в: Ладно, давай.

Он плеснул немного виски из мало опустевшей почему-то бутылки на указательный палец, вытер его носовым платком, затем спрыснул лезвие ножа, резанул, выдавил каплю крови и приложил палец к спичечному коробку в том месте, которое указал Бородач. Оставив неровное красное пятнышко, похожее на птичку, Лаврентий залил ранку водой жизни и принял солидный глоток внутрь.

П у д о в: Слушайте, чего-то я не подумал... А куда я пойду-то?.. Метро закрыто. Я и домой-то не попаду... Зря только палец резал...

Настроение внезапно испортилось.

Щуплый же оживился пуще прежнего.

Щ у п л ы й: Ничего страшного, ничего страшного. Сейчас выйдете из парка и пройдёте к перекрёстку. Там увидите жёлтое такси. Таким образом попадёте домой. (И добавил проникновенно). Дорогой вы мой человек...

П у д о в (хмыкнув): Ничего себе выход. У меня денег на метро только. Такси, блин...

Бородач достал из кармана несколько скомканных бумажек.

Б о р о д а ч: На. Этого хватит. Ты где, кстати, живёшь?

П у д о в: На Речном...

Б о р о д а ч: Точно хватит. Даже останется.

П у д о в: Ну ладно. Спасибо, мужики.

Щ у п л ы й (формально-вежливо): Вам спасибо.

Б о р о д а ч (равнодушно): Мож ещё посидишь?

Пудов покачал головой и вышел на улицу. Луны не было; из темноты посыпался крупными хлопьями снег.

Лаврентий поднял воротник пальто и быстрым шагом направился к выходу из троллейбусного парка.

*

Ветер стих. Улицы белели по-новогоднему. Пудов прибавил шагу. Проходя мимо молочной коробки, увидел, что она почти целиком засыпана снегом. Откуда-то сверху донеслись звуки женского голоса, поющего тоскливую заунывную песню. Слов было не разобрать. А может их и не было.

На перекрёстке, немного не доехав до мигающего оранжевым глазом светофора, остановилась жёлтая “Волга” с уютным зелёным огоньком внутри. «Надо же… - подумал Пудов. - Как раньше...» Лаврентий как-то боком обошёл машину сзади и, приоткрыв дверцу, назвал адрес. Водитель молча кивнул. Пудов протиснулся в салон.

Ехали молча. Очень скоро Пудов с головой провалился в тёмную мягкую яму полусна, и лишь изредка выглядывал оттуда, чтобы зафиксировать мутным взглядом вехи проделанного пути.

Наконец Пудов очутился у себя дома, в тесной комнатёнке коммунальной квартиры. Жены дома не наблюдалось. Кое-как раздевшись, повалился он на кровать и заснул уже по-настоящему. А наутро...

Конечно, можно было бы подробно описывать всё, что произошло с Лаврентием Аристарховичем дальше, но события помчались с такой удивительной быстротой, что перо моё не успевает за безудержным желанием поскорей прикоснуться к финалу.

*

Когда-нибудь я, возможно, опишу подробности и “закулисье” этой поучительной истории, а пока ограничусь сухим изложением фактов, поскольку даже голых фактов достаточно, чтобы увидеть, как самыми нелепыми на первый взгляд средствами можем мы добиваться успеха.