Сказки тётушки Старк

Я всегда резко реагировала на нарушение личных границ и влюблялась не в тех. Думаю, вам часто такое говорят. Но раз уж мы договорились на чистоту. У моего отца было множество детей от разных женщин. Совершенно разных. Некоторые из них могли развязать войны из-за оскорбления, другие же оскорбляли его своей холодностью и пылкой любовью к кому-то низкому, простому… И дети его всегда были очень разными. Кто-то всеми правдами и неправдами добивался его любви, одобрения, а кто-то просто жил и получал его милость и внимание, как нечто обычное, полагающееся по рождению.

Где в этой истории я? Всегда где-то недалеко. Отец постоянно просил помогать его несуразным сынкам. Одному передай мудрость, другого собери в бой, третьего научи. С Алом вообще все было не просто, там наша общая мачеха вообще с катушек съехала. Я даже подумала, что когда-нибудь она точно убьет его. Я вела себя как подросток, где-то в душе возможно я им и была. Я ворчала, не слушала, может быть даже не хотела быть настолько хорошей дочерью, а потом все равно шла и делала. Пока один из них не отблагодарил меня. Принес дар из сражения с чудовищем. Наверное тогда я поймала себя на влюбленности? Хотя сейчас понимаю, что все это не значило ничего. По сравнению с…

Я услышала как он поет во время одного из праздников. Он совершенно точно не был обычным, когда он дотрагивался до струн, когда брал ноты и складывал слова в песни — все вокруг замирало только чтобы ничего не пропустить. Я знаю, ведь наблюдала за ним много дней и каждый раз мир расцветал. А смотреть за ним можно было вечно. То с каким трудолюбием он совершенствовал инструмент, как тянулся за новыми и новыми знаниями, порой даже отправляясь в далекие страны. Я переживала за него в походах, хотя знала, что ни одно живое существо не причинит вред.

Не смотрите так на меня. Да по большей части я не подпускала себя к нему или его к себе, как вам будет угодно. И, конечно, вполне нормально, что он нашел себе более открытую, более веселую. Он влюбился, а у нее не было и шанса устоять перед таким талантом. И я уговаривала себя отступить. Я говорила, что они уже счастливы. Что я со своей неумелым взаимодействием с мужчинами обязательно что-нибудь испортила бы, поэтому нечего жалеть о том, что не раскрылась ему. А потом была свадьба. Он действительно женился на одной из этих глупеньких очаровашек, которая даже близко не может осознать всю величину его гения, для которой он просто певец с симпатичной мордашкой. Это не мои домыслы не смотрите на меня так. Я слышала как она говорила так своим подругам, подобным симпатяшкам с пустыми головами, которым лишь бы танцевать дни напролет да беспокоиться, как лежат ленты в их волосах. И, конечно, я разозлилась. На ее глупость, на его недальновидность. Ну как такая сделает его счастливым? И я подстроила все так, чтобы она…

***

— Вы мне сейчас в убийстве признаетесь? В таком случае я должен буду сообщить в полицию, — напряженно отчеканил Вилор.

— Я только внушила мысль.

— Кому?

— Какому-то пастуху.

— Так, и что же это была за мысль?

— Что он влюблен в эту милую глупышку.

— А он?

— Попытался взять ее силой.

— Вы же в курсе, что не можете отвечать за чужие действия.

— За эти я уже ответила, — Минерва тоскливо, через силу улыбнулась.

***

Она защищалась, она бежала от обезумевшего в своей похоти пастуха и наступила на змею. Змеи такого не прощают. Яд потек по венам и она моментально сгорела.

Мой возлюбленный страдал и вместе с ним мучился весь мир, животные, растения, люди, я. Самой не верилось, что смогла причинить любимому такую боль. Но не в моих силах было ее успокоить. Он все придумал сам. Отправился в рискованное путешествие, заключил сделку с самыми опасными из нас, выиграл и проиграл. И все это за считанные мгновенья. По крайней мере мне так показалось. Вернувшись он погрузился в свой траур еще глубже. Он пил, он клялся больше не петь и тут же хватался за лиру, яростно бил по струнам, раня себя. Увидев кровь на его пальцах, я преодолела себя и вышла к нему. Орфей был пьян, едва выговаривал слова, а если и выговаривал, то не мог связать их между собой. Я уговаривала его, я клялась в любви, которой не сможет подарить ему ни одна смертная, особенно такая глупая пустышка, какой была его жена. Я сделала первый шаг и поцеловала его, а он не ответил. Отстранился, посмотрел на меня мутным взглядом и сказал… Никому бы такое не простила. Никогда. Но я чувствовала его боль как свою. И до сих пор считаю, что во многом он был прав. «Люди верят, что ты богиня мудрости», — сказал Орфей, — «но твоей проницательности не хватило, чтобы понять — ты никогда не сможешь заменить ее». Да, конечно, он был прав. Я была ослеплена им и потеряла то, за что меня ценили. Мудрость.