Сказки Вильгельма Гауфа

Владетельный князь был Сауд, султан Вехабитов. Он долго был бездетен, когда же наконец у него родился сын, то ему предсказали, что сыну грозит опасность до двадцать второго года жизни его и что его вытеснит враг. По этому султан решился отдать его другу своему Эльфи. Все это рассказывал теперь отец своему мнимому сыну, на которого не мог налюбоваться и нарадоваться.

Когда же султан въехал в свои владения, то радостным встречам не было конца.

Везде ждал его народ, дома все были увешаны коврами, выстроены ворота украшенные цветами и зеленью, раздавались крики: «Да здравствует Омар!» А несчастный принц, к которому это относилось, сидел связанный и никто не смотрел на него, а если кто и взглядывал, то любопытствовал узнать кто этот пленник, и провожатые отвечали: «Помешанный портной».

Наконец торжественный поезд въехал в столицу. Тут встреча была еще великолепнее чем где либо. Пожилая и почтенная султанша ожидала их в приемной зале. На полу был разостлан прекрасный ковер, стены завешены светлоголубою шелковою тканью; подобранная в зубцы золотыми шнурками и кистями — она разливалась серебристым блеском.

К прибытию гостей уже стемнело и залу осветили разноцветными фонарями. Было светло как днем; но всего лучше осветили и убрали место, где сидела сама султанша. Ее трон, золотой с аметистами, стоял на возвышении. Четыре знатных эмира держали над ней красный шелковый балдахин, а шейх мединский обмахивал ее опахалом.

Так ждала султанша своего супруга и сына, которого не видала с самого рождения, но ей казалось, что она знает его в лицо и что отличит из целой толпы, потому что Пророк показывал ей его во сне. Заслышался гул, раздавались звуки труб и литавр, доносились крики, конский топот, все ближе и ближе, наконец послышались шаги, отворилась дверь — и султан под руку с сыном прошли по зале мимо рядов слуг своих, павших ниц перед ним. Подойдя к трону, он сказал:

— Я привел к тебе того, по ком тосковало твое сердце.

Но султанша перебила его:

— Нет, нет, это не он, не сын мой! — вскричала она, — он не такой, я видела его во сне. Мне сам пророк его показал!

В это время в комнату вбежал Омар; вырвавшись от сторожей своих, он бросился в ноги к матери:

— Я умру здесь, — кричал он, — вели меня зарезать, жестокий отец, но живым я не уйду отсюда.

Придворные смутились, все бросились к нему, сторожа подоспели и уже готовились схватить; но султанша, в изумлении и молча смотревшая на все это, вдруг вскочила с трона:

— Стойте! — закричала она, — не троньте его! Это он, это сын мой!

Сторожа отступили. Султан был вне себя от гнева.

— Вяжите его! — приказывал он. Я здесь судья, вы мне должны повиноваться. Бабьим снам верить нельзя, а вот вам доказательство, — сказал он, показывая на кинжал, — этот кинжал друга моего Эльфи, это наш условный знак.

— Он украл его у меня! — вскричал Омар, — я доверился ему как честному человеку, а он обманул, обокрал меня.

Но султан более не слушал, он был упрям и разубедить его было трудно. Приказание его было исполнено: Омара вывели из залы. Сам же он ушел с Лабаканом к себе, гневаясь на жену, с которою 25 лет прожил в мире и согласии.

Султанша также была в горе: она видела, что привезенный принц не сын, а обманщик, но что разубедить в этом султана была почти невозможно; у него был условный кинжал, он рассказывал о своей будто бы прошлой жизни так много подробностей, слышанных от Омара, — что нельзя было усомниться в истине их.

Султанша позвала к себе всех слуг, которые ездили с султаном встречать сына, и расспросила их как дело было. За тем она созвала своих невольниц и стала с ними советоваться как помочь беде.

Первая нашлась подать совет старая, умная черкеска Мелехсала.

— Если я не ошибаюсь, принц самозванец назвал того, кого вы считаете своим сыном — Лабаканом, сказав, что он сумасшедший портной?

— Да, но что же из этого?

— А что если самозванец сам Лабакан и назвал своим именем настоящего принца? В таком случае я научу вас, что делать.

И Мелехсала шепотом стала передавать султанше свой совет.

Султанша была умная женщина, она умела ладить со своим мужем и пользоваться его слабостями. А потому она прикинулась, будто покорилась судьбе и придя к султану сказала ему, что готова признать за сына того, которого он желает, но наперед просит дать ей слово, что исполнит одно условие. Султан согласился.

— Я бы желала посмотреть, который из них искуснее. Я не хочу испытывать их на верховой езде, скачке, драке на саблях, это умеет всякий — нет, я задам другую работу: пусть каждый из них мне сошьет по паре платья и увидим, кто из них искуснее.

Султан рассмеялся.

— Умно же ты придумала, — сказал он, — заставлять моего сына работать взапуски с сумасшедшим портным. Нет, этого я не допущу.

Но султанша напомнила ему, что он уже наперед дал слово исполнить ее требование. Он согласился, однако оговорившись наперед, что сумасшедшего портного не признает сыном, как бы хорошо он ни сшил кафтана.

Он сам пошел к сыну и передал ему странное желание матери. Весело стало Лабакану, он знал, что угодит султанше, работа эта была ему по силам.