Сказки Восточной Африки. Волшебный Цветок

И они отправились в путь. На сей раз лев, как только увидел Поонду, прыгнул на нее и разорвал пополам. А кролику приказал:

— Возьми мясо и зажарь. Мне оставь только сердце и уши.

— Благодарствую,— ответил кролик.

Нашел он укромное местечко, подальше от дома льва, и зарыл там сердце и уши ослицы. Потом наелся мяса до отвала, а что осталось, спрятал. Приходит к нему Симба и требует:

— Подавай сюда уши и сердце.

— А откуда я их возьму? — развел лапами кролик.

— Шутить со мной вздумал? — зарычал лев.

— Разве ты не знал, что Поонда — прачкина ослица?

— Ну и что?

— Бог с тобой, Симба,— говорит кролик,— ты ведь не дитя, мог бы сообразить: будь у этой твари сердце и уши, она бы второй раз сюда не пришла.

И лев был вынужден согласиться, что кролик Соонгоора прав.

Закончив свой рассказ, обезьяна спросила акулу:

— И ты хочешь сделать из меня прачкину ослицу? Убирайся отсюда, плыви к себе домой. Второй раз меня не проведешь, а дружбе нашей — конец. Прощай, Папа!

Львиная доля

Лев, Шакал, Волк и Гиена сговорились как-то пойти на охоту вместе и поровну разделить добычу. Охота оказалась удачной, им удалось убить верблюда. Стоя над верблюжьей тушей, звери заспорили, кто лучше всех сумеет разделить мясо.

Лев сказал:

— Тот, кто будет делить мясо, должен уметь считать.

— Я умею считать,— вызвался Волк.

Он разрезал тушу на четыре равных части — по одной на каждого из охотников.

— Так-то ты умеешь считать! — гневно зарычал Лев. Волк не успел даже испугаться, как получил от Льва оглушительную затрещину. Глаза у бедняги чуть не выскочили из орбит.

Шакал поспешил выкрикнуть:

— Волк совсем не умеет считать! Дозволь мне разделить мясо, владыка.

Он сложил обратно в одну кучу все мясо, потом отделил от него три маленьких порции, две отдал Волку и Гиене, одну взял себе, а все остальное с поклоном протянул Льву, лев съел мясо и довольный удалился.

— Зачем ты дал Льву так много мяса? — упрекнула Гиена Шакала.— Мы же договаривались, что разделим добычу поровну. Кто тебя научил так делить?

— Волк,— ответил Шакал, уплетая свою долю мяса.

— Волк? — удивилась Гиена.— Чему ж мог научить тебя такой простофиля?

— Шакал прав,— сказал Волк.— Он умеет считать. Прежде, когда глаза у меня стояли на месте, я не видел этого. Зато теперь, когда они вылезли из орбит, я вижу это ясно.

Как заяц Калулу поссорился с шакалом

Когда-то, в давние времена, заяц Калулу, большой наглец и лентяй, водил дружбу с шакалом, известным себялюбцем и жадиной. А стали они такими, потому что в детстве их сильно баловали матери. Обе рано овдовели, и обе владели большими кукурузными плантациями. Они души не чаяли в своих отпрысках, исполняли любую прихоть сыночков. Вот и выросли заяц и шакал завистливыми плутами. Шакал был, правда, простоват, зато заяц, мечтавший о праздном и сытом существовании, хитер за двоих.

«Эх, было б у меня поле, как у матушки, да владей я им один, зажил бы припеваючи. Присоветую-ка я шакалу кое-что»,— однажды подумал заяц.

Он отправился к своему другу.

— Послушай, братец, почему бы нам не прогнать наших старух? Их угодьями мы и сами распорядимся.

— Прекрасная мысль! — воскликнул жадина шакал.— Как я сам не додумался?

Он безжалостно прогнал свою старую мать. А заяц тем временем пошел к своей родительнице и сказал:

— Достопочтенная матушка, я хочу предупредить тебя о кознях зловредного шакала. Сдается мне, он завидует твоему богатству и вознамерился погубить тебя. Укройся-ка, родная, в надежном месте, пока я не разберусь с этим делом. Как бы беды не приключилось.

Зайчиха-мать вняла словам сына и спряталась в укромной норе неподалеку. Калулу обещал ежедневно в полдень приносить ей еду.

— Ну,— оскалился шакал, радостно потирая лапы, когда встретился с зайцем,— я отделался от своей мамаши, теперь как хочу, так распоряжусь ее добром. А ты как поступил с зайчихой?

— Об этом не тревожься,— отмахнулся Калулу,— я сделал все что нужно.

И он хихикнул, довольный, что ловко провел друга. Шакал, не заподозрив подвоха, предложил зайцу питаться вместе.

— Вот это здорово! Сначала будем есть еду с твоего поля, а потом с моего,— согласился заяц.

Ему, правда, подумалось, как же он будет носить еду матушке? Но, отбросив сомнения, решил, что как-нибудь извернется.

Приятели расположились у кромки зеленого поля и, беззаботно болтая, принялись за стряпню. Спелые кукурузные початки аппетитно потрескивали в горячей золе.

Покончив с трапезой, шакал сыто откинулся, развалившись на мягкой траве, а заяц произнес:

— Уф, наелся. Хорошо бы теперь водицы попить. После обильной еды меня всегда жажда мучит. Пойду-ка к речке.

С этими словами он вскочил на ноги и, не забыв прихватить пару крупных початков, пошел прочь.

На полпути к источнику он свернул в сторону и очутился у норы, заваленной большим камнем, где пряталась зайчиха-мать. Он три раза постучал по камню и тихонько позвал:

— Матушка, открой, это я, твой сын, я принес тебе поесть.