Сказочники оптом и в розницу

"Вполсилы" — это было мягко сказано. Вопреки моей просьбе Орех старался со всей дури. Я отправился гулять по Рябовке, а мой коровий (в смысле — покрытый корой, а не то, что вы подумали) друг прятался за домами и выскакивал на меня с жуткими криками и размахиванием ветками. Иногда это получалось Очень страшно (пару раз я был вынужден молниеносно скрываться в хорошо всем известном домике с сердечком на двери), но чаще — и я вовсю старался, чтобы это было именно так — Очень смешно. Один раз Орех притворился живой изгородью и, когда я проходил мимо него, молниеносно разогнулся и кинулся на меня с криком: "Гара-рар!". Я же, вместо молниеносного побега, высокомерно окинул его взглядом и отозвался: "Бог подаст". С деревом случилась истерика: дико хохоча, икая и суча корнями, оно валялось на земле и наотрез отказывалось встать. Я не мог взять в толк, что так насмешило Ореха. Когда же тот пришел в себя, то выяснилось, что глупое дерево просто ослышалось и поняло мою фразу исключительно в превратном смысле. Объяснить же этот смысл глумливо хихикающее дерево отказалось наотрез.

Когда отвлекаться более-менее получилось, принялись за развлечения. С этим оказалось сложнее. Как, простите, прикажете развлекаться, когда не знаешь, из-за какой избы на тебя кинется злобная деревянная тварь. А уж когда проснулись Семены, развлечения вообще пошли побоку. Вошедшие в раж здоровенные мужики наперебой пугали меня, рычали из кустов, прыгали с деревьев (действительно, откуда-то сверху на меня сиганул дюжий Семен Семеныч, а за ним, по-совиному ухнув, обрушилось и само дерево — оказалось, это был все тот же неугомонный Орех), крались за отважно насвистывающим мной след в след и в самый безмятежный момент хором орали: "Сарынь на кичку!!!". Как тут было развлекаться? А приходилось. Иначе какой из тебя Самдурлай, вопили Семены, суя мне в руки засаленные карты, костяшки домино и вороха анекдотов, самолично накарябанные ими на подозрительно пожелтевших бумажках разного размера.

Когда я в сотый раз, глядя зачумленными глазами на очередного Семена, скакнувшего на меня из заброшенного сарая, забормотал текст бородатого анекдота про синюю мартышку и двух паралитиков в красных сапогах, до моих счастливо затрепетавших ушей донесся сладостных звук — кто-то из рябовцев что есть мочи лупил по сковородке, призывая нас к обеду.

За едой Семены, не сговариваясь, подсовывали мне куски посочнее, кружки с молоком пообъемистее, а когда дошло до родимой, то первую запотевшую рюмочку поднесли опять-таки вашему покорному слуге. Это несколько смирило меня с самдурлайскими обязанностями.

— Первый урок — самый трудный, — заметил Семен Семеныч. — Помнишь, Эдуардыч, как я в свою первую дырку залатал?

— Истинно говорит, — степенно заметил самый тощий и благообразный дядька с седенькой бородкой клинышком (меня поразили сидящие на его носу явно самодельные очки, дужки которых представляли собой намотанные на уши Эдуардовича веревочки). — Верите ли, Глым, эта бестолочь, когда ее попросили заделать небольшое отверстьице в сказке — придумать обрубленный автором хвост про лошадь, которую по недосмотру просто забыли вставить в концовку, не нашел ничего лучшего, как взять и придумать ей второй хвост — мол, "первый же обрубили!".

Я несколько воспрянул духом, мимоходом отметив про себя, что Семеныч, хоть и самый здоровый, все же не самый главный в отряде Додельщиков.

— А сейчас куда направляемся? — спросил я.

— Так скоро? — загрустил хозяин избы.

— Да, не обессудь, батька, пора нам, — поклонился ему Семен Стругович. — А ты, Глым, не переживай. Идти нам три дня и две ночи, успеешь еще и в самдурлайстве попрактиковаться, да и кой-какие другие полезные науки изучить.

— С небольшой помощью своих друзей, — гулко пропел Орех за окном.

— Несомненно, — кивнул я. — Куда я без вас? А, все-таки, куда мы?

— Сейчас глянем, — Эдуардыч вытащил из-за пазухи карту и расстелил ее поверх кушаний. — Тэк-с, вот мы, вот — тропинка наша, а здесь, — видишь, Глым? — белое пятнышко? Это и есть гадство, Антисказочником учиненное. Сюда и направимся.

— Что там за беда?

— Это не беда — так, неприятность досадная. Деревенька примерно как эта, и народу почти столько же. Только все они сплошь вампиры.

Я разинул рот.

— Нифига себе! И мы идем спасать от них деревню?

— Нет. Мы идем спасать их самих.

Вот тут я в первый раз за время пребывания в Царстве-Государстве почувствовал, что схожу с ума. Но совсем сплющиться мой мозг заставили новые слова, произнесенные Эдуардычем.

Глава двенадцатая Какие же слова, произнесенные Эдуардычем, заставили совсем сплющиться мой мозг?

Вот какие:

— Крутенько им там приходится. Может, дробовики возьмем?

Глава тринадцатая Может, дробовики возьмем?

Дробовики единогласно решили не брать. Хотя я заметил, как Эдуардыч, пакуя вещи, аккуратно заворачивал в тряпицы какие-то железяки и деревяхи. Но благоразумно решил не уточнять — какие.