Сказочное наказание

Для такого большого собрания в нашей временной гостиной стульев не хватало. Поэтому Мишка с Тондой носили из соседних комнат табуретки, а мы со Стандой провожали посетителей из детского дома. В первый и, возможно, в последний раз я подал руку Ирке и Славе, а когда их воспитатель опять стал предлагать деньги, Станда сказал:

— Нет-нет, товарищ, это вы оставьте. Мои ребята скоро возвращаются домой, и все опять войдет в норму, а вот ваши… Ну да вы меня понимаете.

Не знаю, понял ли Станду этот седовласый атлет. Только он еле заметно кивнул и крепко пожал ему руку.

Станда смотрел вслед уходящей троице, пока она не исчезла из виду. Потом обнял меня за шею.

— Эх, ребята, вы даже и не подозреваете, сколько у вас всего есть.

Я до сих пор раздумываю, что бы эта фраза могла означать, но ничего путного мне в голову не приходит. А вам? Но я отвлекся. В замке все общество уже расселось вокруг стола, и не успели мы со Стандой переступить порог гостиной, как ротмистр Еничек поднялся со своего места.

— Все говорит о том, что сегодня в замке совершена еще одна кража. Пропала очень ценная картина работы Тициана. Если кому из собравшихся что-либо известно о ее судьбе, пусть заявит.

Несколько секунд стояла мертвая тишина. Никто даже не шевельнулся, и мне это показалось очень странным.

— Разве вы не нашли ее на даче этого господина? — спросил я, указывая на водителя министерской «Татры».

— Пан Кроц утверждает, что никогда не видел этой картины и что историю про него и барышню Томашкову ты просто придумал, — ответил ротмистр.

— Он врет! — крикнул я. — Я собственными глазами видел, как он взял у нее этот сверток. И еще поцеловал ее за это!

— Детская фантазия безгранична, — спокойно возразил шофер, презрительно сморщив нос. — До тех пор пока органы госбезопасности будут брать в свидетели детей, которые, кстати сказать, и сами обворовывают дома, неизвестно, до чего мы докатимся…

— Вы просто врете! — произнесла Алена внятно, но без особого пыла.

Вероятно, после всех дневных происшествий шоферское вранье уже не могло ее удивить.

Ротмистр покраснел и так сжал обеими руками свой ремень, что даже сморщилась кожа.

— Каждому воздастся по заслугам, будьте уверены, — сурово произнес он. — Я уже послал за товарищами из уголовного розыска, они об этом и позаботятся. Но кое-кого из вас я допрошу сам. Так вот, товарищ инженер будет приводить вас ко мне по очереди. — Ротмистр надел фуражку и пошел к дверям. — Лойза, идем, ты будешь первым.

Усадив меня в Стандиной комнате напротив себя, он предоставил мне возможность рассказать все с самого начала. О том, как ночью совершила побег мнимая реставраторша, о моей экспедиции на дачу и наших с Аленой неудачных поисках пропавшей картины.

— Тот человек, что запер Алену на даче, — отец шофера. Он стрелял в тебя из дробовика, на который у него нет разрешения, — сказал милиционер, когда я кончил.

— Вот видите, оба они мерзавцы, — резко заключил я.

— Отложим такие выводы на потом, когда все выяснится, — заметил с укоризной ротмистр. — Что касается Кроца, то хорошо бы найти какую-нибудь зацепку. Будь у него совесть чиста, он не стал бы утверждать, что вообще не знаком с Томашковой. А ты уверен, что это не мог быть никто другой? Ночью трудно разглядеть лицо.

— Так я ведь его не в первый раз видел, — возразил я и указал на купы искривленных сосен за окном. — Он сидел тогда на сосне и следил за профессором, а потом прошел совсем близко от меня. И дело было днем. Это точно он, товарищ ротмистр. А сегодня ночью он закуривал сигарету, и лицо опять было видно как днем.

Еничек кивнул, но тут же нахмурился:

— Прекрасно, но как это ему доказать?

Не успел он договорить, как на втором этаже что-то стукнуло об пол. Черт, осенило меня, я ведь забыл о «реставраторше»! Счеты с детдомовцами поглотили меня настолько, что шельма художница просто выпала у меня из памяти. Должно быть, физиономия моя в эту минуту просияла, как лампион, потому что ротмистр Еничек спросил:

— Чего это ты так злорадно ухмыляешься?

— Есть свидетельница! — завопил я. — Самая лучшая, какую только можно пожелать, — мнимая реставраторша!

— Ты имеешь в виду Томашкову? — скептически отнесся к моему ликованию милиционер. — Да кто ее знает, где она теперь. Нужно будет поискать в Рыбницах. Только она может нам кое-что прояснить, тут ты прав. А если мы не найдем ее у тетки?

— И напрасно бы проискали, товарищ ротмистр. Она у меня здесь заперта, в замке, — важно заявил я и показал пальцем на потолок.

Блюститель порядка удивленно поднял глаза кверху, готовясь задать вопрос. Но прежде чем он успел открыть рот, я обрушил на него рассказ о всех утренних происшествиях и испытал чувство необыкновенного подъема, когда увидел, что после каждой фразы у него все шире и шире раскрываются глаза.

— Чертов мальчишка, и везет же тебе на удивительные происшествия! — отвел душу ротмистр и поднялся из-за стола. — Мы сходим к ней сейчас же.

И мы пошли.

19. У профессора Никодима есть внучка, а пан Гибш никакой не космонавт