Скелеты в шкафу никогда не врут (СИ)

В сложившихся обстоятельствах нужно было испытывать Стотравник на них. На ослабленном детском организме, без помощи, без серьёзных шансов что-то исправить. Просто дать отвар и смотреть, что будет. А если он ошибется… Об этом Рентану не хотелось думать, как и о том, что у него есть три попытки. Он бы предпочёл не иметь ни одной.

Вилоре даже не потребовалось спрашивать или следить за его взглядом, чтобы всё понять без слов.

— А если… на мне нельзя? — спросила она, невольно загораживая детей. — Дай это зелье мне! Я выдержу!

— Не выйдет, — покачал головой лекарь. — Ты не больна, а даже если больна, мы не заметим разницы.

— Ну… — девушка посмотрела на него с надеждой, ища хоть какое-то решение. — А ты сам?

Рентан думал над этим и чем больше думал, тем сильнее понимал, насколько это плохая и недальновидная затея. Дело не в страхе боли или смерти. Отвергнутый что-то изменил в нём, вероятнее всего, с помощью магии. Лекарь не сомневался, что если Стотравник на него и подействует, то совершенно иначе, нежели на других людей.

Девушка это тоже поняла вновь без объяснений или слов. Но и сдаваться, опускать руки не стала:

— Давай я схожу поищу кого-нибудь! Должен же там, — она указала на потолок, — остаться хоть кто-то…

Не дожидаясь конца этого предложения, Рентан покачал головой.

— Даже если ты кого-то найдешь, как ты убедишь его пойти за тобой, что скажешь ему? Нет, это не выход.

— А что тогда…

— Уходите, — вдруг сказал лекарь. — Бери детей, и уходите из города. Я не стану этого делать. Нет! Не дам им Стотравник.

На секунду ему показалось, что Вилора так и поступит. Уйдёт, оставит его в подвале и лишит необходимости брать на душу очередной грех. Убережёт от очередного богопротивного деяния. Однако девушка осталась и более того решительно изменила своё мнение:

— «Уходите» — серьёзно?! Они ведь просто умрут тогда! Они… они больны, ты же сам видишь!

— Они умрут, если я дам им Стотравник, — не собираясь уступать, ответил лекарь. — Очень скверно умрут.

— А так они… так смерть приятнее, что ли? — Вдруг она подскочила к нему и дала пощёчину. — Ты в своём уме?!

Рентан опешил от такого, растерянно заморгал, коснулся слабо болящей щеки. Вилора же продолжала давление:

— Ты не хочешь давать им зелье? Дам я! Сама сделаю это!

— Обречёшь их, — крикнул в отчаянии лекарь, — будешь слушать крики и стоны, мольбы…

— Они и так умрут. Смерть — говененькая штука, как ни посмотри. Не надо мне рассказывать, сама насмотрелась. И за сегодня, и вообще! Муки — да лишь некоторым везёт умирать тихенько! — она ударила его ещё раз. — Знаешь, что гораздо говенее смерти? Смотреть, как кто-то умирает, не в силах повлиять на это! Так ты хочешь им «помочь», пускай умрут, зато тихо?! — девушка занесла руку для очередного удара, но остановилась, сдержала и даже смягчилась. — Просто приготовь этот свой Стотравник. Его дам я. Всё! За работу!

Вилора отступила и пошла демонстративно греметь склянками. Рентан же удивлённо помассировал зудящую щёку, словив себя на мысли, что дети иногда слишком уж напоминают родителей. Он принялся за работу.

Лекарь был зол на девушку. Не хотел признавать её правоту. Но ещё сильнее злился на себя, потому что понимал свою безоговорочную неправоту, когда аргументы, доводы, факты подменяются убеждениями и представлениями о неком «лучшем». Дескать, лучше не делать выбора, чем сделать плохой, а на кону при этом жизни множества людей. Жизни, которыми лекарь рисковал, возможно, и вправду из-за гордыни. Пытался сохранить руки чистенькими, окунаясь в лужу грязи.

— Последние двадцать лет я делаю всё возможное, чтобы не быть Фримом Набеном, но каждый раз получается, что мне нужно быть им! — со злостью, кривясь, размышлял Рентан, бегло записывая рецептуру отвара, сам не замечая, что говорит вслух. — Неужели любая моя попытка стать лучше обречена на провал?

— Может быть, всё из-за того, что чтобы быть не как Набен, надо не делать всё совершенненько иначе, а просто делать правильно? — сказала Вилора.

— Если так рассуждать, то мы придём всё к тому же: важны не методы, а цели. Если они благие, то пытай детей, убивай невинных — цели-то оправдывают средства! — продолжая не замечать, что это не внутренний монолог, ответил лекарь.

— Методы тоже важны, почему нет? — удивлённо переспросила девушка. — Но разве у нас сейчас здесь есть выбор?

— А разве он был у Набена?

— Конечно, был! Он не находился в подвале горящего города! У него были друзья, семья, помощники! Сколько угодненько времени!

Рентан удивлённо поднял голову, отрываясь от записей, только сейчас заметив, что ведёт диалог, а не внутренний монолог. Высказанная Вилорой мысль ему понравилась. Ей действительно удалось провести ту черту, которая бы разграничивала его и Фрима Набена действия. Не по заведомо ошибочному принципу «делаю — не делаю», а основанная на причинах и целях действий.