Скелеты

Шканов отбросил в сторону сложенную коляску, подарок для внука, и достал лакированную бейсбольную биту. Он возил ее с собой как средство самозащиты лет пять, но ни разу не воспользовался.

Ища поддержки, Шканов повернулся к билборду. Город поддержал его.

Стас и Катя Полехины ездили в город за елкой и теперь возвращались домой в родное село. По дороге они болтали без умолку — о празднике, о хозяйстве, о детях и планах на отпуск. Им всегда было о чем поговорить. По мере приближения к рекламному щиту их речь становилась медленнее, бессвязнее. Потом они замолчали.

Трехметровый пейзаж над степью лучился и просил.

«Мазда» Полехиных съехала с дорожного полотна.

Рядом творилось нечто невообразимое.

Автомобили перекрыли движение. Брошенная «Таврия», врезавшийся в нее бежевый «жигуленок». «Шкода» на противоположной обочине. Джип «чероки» и красный «опель». А еще были люди, живые и мертвые. Женщина, выглядывающая из-под колес, труп парня в грязи. Старичок, поливающий «жигуль» бензином из канистры. Крепкий мужчина среднего возраста с неподдельной радостью на лице и битой в руке выволок из «опеля» водителя и размозжил ему голову. Водитель мертв, но мужчина продолжает стучать битой по смятому черепу.

А еще среди бойни ошивались те, кто совсем не был похож на людей. Тени. Безобразные формы.

В салоне «опеля» остался четырнадцатилетний подросток, отец забирал его из больницы, где он лежал с переломом плечевой кости. Подросток теребил медицинскую повязку для фиксации и смотрел перед собой.

Он видел голую женщину, уверенно идущую вдоль шоссе. Она была ему смутно знакома, да, актриса, ее показывали по телику. Модель, вышедшая замуж за старого пердуна-миллиардера. Анна… что-то там. Огромные груди актрисы раскачивались при ходьбе, колыхались бедра. Плечом к плечу с ней шагал уродливый длинноволосый скелет в футболке и джинсах. Клешня сжимала топорик. Скелет и мертвая гниющая актриса приблизились к вопящему толстяку, обняли его и… исчезли. Попросту провалились в человека, как в колодец, и толстяк перестал кричать. Он выпрямился, улыбаясь.

Что-то стукнуло в стекло сбоку. Ошеломленный подросток обернулся.

…Полехины смотрели на билборд.

Им было безразлично все прочее, они улыбались и понимающе кивали. Не отрываясь от щита, Стас порылся в пакетах с покупками. Нашел пластиковую бутылку, отвинтил крышечку.

Мимо, обогнув столпотворение, промчался розовый малолитражный «дэу».

Стас хихикнул и стал жадно глотать густую желтую жидкость.

В «мазде» приятно запахло лимоном.

— Дай! — потребовала Катя и вцепилась в питье.

Стас ударил ее локтем, даже не заметив этого. Ударил впервые в жизни.

Катя хлюпнула сплющенным носом.

Стас пил, пока не выронил бутылку. Согнулся пополам, по телу пошли судороги.

Катя победоносно вскрикнула и отобрала у мужа средство для мытья посуды. Зрачки Стаса закатились, изо рта шла пена.

Тем временем старичку удалось поджечь свой автомобиль. Оранжевое пламя охватило «жигуль». Старик, довольный, забрался на сиденье.

Огонь пожрал его редкие седые волосы.

Толстяк, точно мальчишка, приметивший веселую игру, побежал к пылающему «жигулю». Втиснулся рядом со стариком. Сгорая заживо, оба улыбались.

Улыбалась и Катя, озаренная пламенем пожара.

— Сейчас, сейчас, — сказала она городу на билборде и впилась губами в пластиковое горлышко.

Обе кареты скорой помощи приехали с юга, с тыльной стороны рекламного щита. Надя Паструшева, фельдшер неотложки, была в одной из них.

Недавно Наде исполнилось двадцать шесть, и в свой день рождения она узнала, что беременна. С тех пор ее терзал постоянный страх. Она трижды меняла решение относительно ребенка и сегодня утром твердо решила сделать аборт.

Причем сама, втайне от Гоши.

Она ведь помнила, как он рассказывал о своей бывшей, стерве, прокалывающей презервативы, чтобы залететь от него. Он никогда не поверит, что Надя действительно принимала таблетки. Она окажется еще одной стервой. Прощай, Гоша, прощай, работа, привет, родное село и папочка-алкоголик.

Плод внутри — вот все, о чем она думала последнее время, пока не увидела это.

Автомобили под кружащимися снежинками. Яркая кровь на асфальте. Искореженные трупы.

— Господи, что здесь случилось? — прошептала она, прикрывая ладонью лицо.

Завизжав тормозами, подлетел полицейский автомобиль. Заметались санитары. Надя приметила Гошу, бледного, сбитого с толку.

Усилием воли она заставила себя шевелиться.

У обочины, задрав вверх лицо, сидел подросток. Он извлекал из липкого красного плеча осколки и усмехался, вероятно, в состоянии шока.

— Есть живой!

Паструшева побежала к парню.

— Все в порядке, не трогайте рану…

Она осеклась.

Вовсе не осколки вытягивал юноша. Расцарапав ногтями послеоперационные швы, он тянул наружу спицы. Спицы, которыми хирурги фиксируют сломанные кости.

— Держись, — сказал Гоша, огибая Надю и склоняясь над раненым. Она едва ли услышала его. Медленно повернув голову, она посмотрела туда, куда смотрел подросток.

И увидела.