Схватка

Юрий вспомнил сидевшую рядом с ним бледную женщину с печальными глазами, свое петушиное резонерство и злую реплику Ивана Петровича насчет «мальчишки». Да, вот, значит, как… Надругались и сожгли. Он попытался представить, как это все было, — даже передернуло всего, внезапно озябли руки. Так вот с какой раной живет человек уже столько лет. Свое, мучительное стало вдруг мелким, ничтожным, а окружающий мир, располосованный невидимыми границами, снова, как тогда, в ту памятную зимнюю ночь в Ракитянах, надвинулся, надавил тяжкой своей жестокостью; в нем жили еще враги, страшные в своей тупой жестокости. И какая нужна сила, чтобы преградить ей дорогу. От каждого — от Любы, от него, от всех — зависит, чтобы эта сила, противостоящая злу, была несокрушимой. Но об этой своей мысли он промолчал, слов не находилось, слова звучали бы, наверное, слишком громко, выспренне, он их чувствовал, понимал огромное значение каждой мелочи, каждого своего шага. И сказал тихо:

— Люб… пока мы не сделаем дело по-настоящему, я не отступлюсь.

Она внимательно посмотрела на него:

— Ладно, с директором я как-нибудь сама… При случае. А ты вот что, забеги в техкабинет, там сейчас экзамены, перехвати Чугунова и растолкуй ему все, как ты это умеешь. Нужно заручиться поддержкой. Дипломатично.

У дверей техкабинета он прождал с четверть часа. Люди входили, выходили, и всякий раз в приоткрытую дверь был виден краешек стола, тяжелый подбородок Чугунова над листом ватмана.

«Сама бы могла поговорить со своим начальником. Человек явно мне не симпатизирует. А тут еще экзамен».

Нервничая, Юрий мысленно пытался как можно короче сформулировать дело, чтобы сразу пробить брешь, хотя бы насторожить Чугунова. Но когда тот наконец появился, как обычно замкнутый, хмурый, Юрий ни с того ни с сего брякнул:

— Я к вам… Прошу выслушать! — И стал молоть что-то сбивчивое: о том, что работать так нельзя; институтские варианты — не догма; вместо творчества — зажим. И спешка. Потому что кое-кому это выгодно…

Чугунов поморщился.

— Разберитесь там сами, разберитесь… Валите друг на дружку. — И, покачав головой, свернул в контору.

Стыд обжег Юрию щеки: получалось, будто он сплетничает.

— Вы просто не представляете сути дела!

Начальник на миг застыл, в следующее мгновение дверь за ним захлопнулась.

Юрий обернулся — невдалеке у окна стояла Шурочка. Похоже, что она поджидала его. И наверное, видела позорную сцену. Да пропади вы все пропадом!

Отойдя от окна, она пошла рядом. В ушах позванивало, на душе было гадко. Не подавая виду, торопливо передал ей разговор с Любой; так же, как и утром, поглядывал искоса, в надежде уловить в ней хоть какую-то память о поездке. В ее спокойных глазах было что-то до оскорбительности будничное.

— Петр пошел в магазин, — сообщила Шурочка, — будем ждать? У него какая-то дата. Велел прийти, и непременно с тобой. Ты уже раззвонил, что ездили?

— Тебе про Ивана, а ты про Петра!

— Но я же сказала: буду работать, если нужно.

«Еще бы, — подумал он, — тебе куда важней, сказал я что-нибудь Петру или нет. Интересно, почему нужно все скрывать, таиться, как ворам?»

— Что это ты вдруг стала конспиратором? Разве тебе не все равно… — И, перехватив ее прищуренный взгляд, пробормотал: — Странно, какой еще праздник? Может, день рождения? По-моему, в прошлом году как раз в это время отмечали. Он еще гопака плясал, внизу у коменданта люстра сорвалась.

Шурочка усмехнулась, доставая сигарету:

— Знает, денег у нас маловато, вот и скрыл… Но мы ему купим подарок. С зарплаты.

Он взял у нее изо рта сигарету и бросил в урну.

— Вот еще новости! — вспыхнула она.

И вдруг ускорила шаг, скользнув в дверь лаборатории. Юрий остановился, заслышав в конце коридора голоса Грохота и Любы.

— Миленькая, — куражливо басил Семен. — А фонды, а лимиты на опыты? Ой, подержи меня! Можешь — сейчас, а можешь — потом, когда вам их не дадут. Наверняка!

— Зайдем поговорим.

— Ах, поговорим? С удовольствием. Насколько я понимаю, мы с тобой не договоримся. Взять тебя под ручку или как?

Оба скрылись в конторе.

С минуту Юрий стоял, раздумывая.

«Что предпринять? Опять идти к Чугунову, доказывать? Мне, что ли, одному это нужно?.. Да, у нас нет твердых обоснований, чтобы лезть на рожон. Так надо их получить. Обсудить, во всяком случае. Спокойно, трезво. Ведь так делается у людей. С этого и надо было начать. А не ловить в коридоре Чугунова».

Внезапно в нем поднялась тяжелая волна злости, незнакомое терпкое чувство, он сам его испугался.

«Надо взять себя в руки. Главное, не волноваться — выстоять! И все довести до конца. Надо будет — обращусь в партком, к директору, наконец. Раз пошло на принцип! — Мысли путались, бросало то в жар, то в холод. Достал платок, утерся — платок стал мокрым. — Неужто все-таки хворь? Ладно, — подумал он, — пресечем ее в зародыше. И начнем действовать. Вот так, Юрочка. Смех и горе…»