Схватка за Рим

-- Здравствуй, старик, здравствуй! Какие вы добрые люди! Без вас весь Неаполь знал бы мою тайну. Как мне отблагодарить вас? Но сегодня я уже в последний раз переодеваюсь -- я решил открыто просить у отца Валерии ее руку. И тогда мы вместе отблагодарим вас. Она часто расспрашивает меня о тебе, Мирьям, и давно хочет видеть тебя. А теперь прощайте пока. Я ухожу.

И, надвинув на глаза широкополую шляпу, Тотила, в грубом плаще и с корзиной цветов в руках, вышел из комнаты. Старый Исаак снял со стены связку ключей и пошел отворить ему дверь.

Мирьям осталась одна. В комнате было тихо, через открытое окно проскользнул первый серебристый луч луны. Мирьям осмотрелась, потом быстро подошла к белому плащу, который Тотила оставил здесь, и прижалась к нему губами. Затем встала, подошла к окну и долго смотрела на море, на высокие горы и веселый город. Губы ее слегка шевелились, точно в молитве, и чуть слышны были слова: "На реках Вавилонских сидя, плакал род Иуды. Когда же придет день, в который утихнет твое страдание, дочь Сиона?"

Тотила между тем быстро шел по дороге и через час подошел к вилле Валерии. Садовник, старый вольноотпущенный, был посвящен в тайну молодых людей. Он взял корзину с цветами, а Тотилу отвел в свою комнату. Долго сидел там молодой гот, ожидая часа, когда Валерия, простившись после ужина с отцом, выйдет к нему в беседку. Наконец, луна поднялась на известную высоту, и Тотила быстро направился к условленному месту. Вслед за ним пришла и Валерия.

-- О Валерия, как невыносимо медленно тянулось время! Как я ждал этого часа! -- вскричал он, обнимая девушку. Но та отстранилась от него.

-- Оставь, прошу тебя, оставь это, -- сказала она.

-- Нет, я не могу оставить. Оглянись, как прекрасно все вокруг -- и эта чудная летняя ночь, и благоухающие цветы, и пение соловья. Все, все говорит нам, что мы должны быть счастливы. Неужели же ты не чувствуешь этого?

-- Не знаю, я счастлива и вместе несчастна. Меня подавляет сознание моей вины перед отцом, этот обман, переодевание.

-- Да, ты права. Я также не могу больше выносить этого, и сегодня именно затем и пришел сюда, чтобы предупредить тебя, что мы последний раз видимся тайком. Завтра же утром я открыто буду просить твоей руки у отца.

-- Это самое лучшее решение, потому что...

-- Потому что оно спасло тебе жизнь, юноша, -- раздался строгий голос, и из темного угла беседки выступила высокая фигура с обнаженным мечом.

-- Отец! -- вскричала Валерия.

Тотила быстро привлек к себе девушку, точно желая защитить ее.

-- Прочь, варвар! Валерия, уйди от него!

-- Нет, Валерий, -- решительно ответил Тотила. -- Она моя, и ничто в мире не разлучит нас. Конечно, мы неправы перед тобой в том, что скрывали свою любовь, но ведь ты же слышал, что я решил завтра открыть тебе все.

-- Да, к счастью твоему, я слышал, и это спасло тебе жизнь. Один старый друг предупредил меня о твоем обмане, и я пришел сюда, чтобы убить тебя. Теперь я дарую тебе жизнь, но ты никогда не должен более видеть мою дочь.

-- Отец, -- решительно заговорила тогда Валерия, -- ты знаешь, что я правдива, так знай же: я клянусь своей душой, что никогда не покину этого человека. Отец, ты с такой заботливостью, с такой любовью воспитывал меня, что до сих пор я ни разу не чувствовала, что не имею матери. Только теперь в первый раз мне недостает ее. Так пусть же хоть образ ее встанет теперь перед тобой и напомнит тебе ее последние слова. Помнишь, ты сам сколько раз говорил, что, умирая, она взяла с тебя обещание не препятствовать моему выбору, если я не захочу остаться в монастыре и пожелаю выйти замуж.

-- Да, дитя мое, это была ее последняя просьба, и я обещал ей это. И видят боги, я готов исполнить обещание, если выбор твой падет на римлянина! Но отдать тебя варвару... нет, этого я не могу!

-- Но, Валерий, быть может, я не в такой степени варвар, как ты думаешь? -- заметил Тотила.

-- Да, отец, он не варвар. Присмотрись к нему, узнай его ближе, и ты сам увидишь, что он -- не варвар. Поверь, отец, что твоя дочь не могла бы полюбить варвара. Присмотрись к нему, -- вот все, чего мы оба просим у тебя.

Старик вздохнул и после некоторого молчания сказал:

-- Пойдем к могиле твоей матери, вон она под кипарисом. Там я помолюсь, и дух этой благороднейшей женщины внушит мне, что делать. И если твой выбор хорош, -- я исполню свое обещание.

ГЛАВА VIII

Прошло несколько месяцев. Цетег сидел в своем доме за обедом со старым школьным товарищем своим Петром, посланником Византии. Оба весело болтали, вспоминая прошлое. После обеда они ушли в кабинет и заговорили о делах.

-- Нет, Петр, -- насмешливо заметил Цетег, выслушав длинную, красноречивую тираду, имевшую целью убедить его, что Юстиниан желает поддержать государство готов. -- Нет, не лукавь. Ведь я слишком хорошо знаю тебя, и ты никогда не обманешь меня.

Петр в замешательстве молчал. В эту минуту слуга доложил, что какая-то дама желает видеть префекта. Тот быстро встал и вышел в приемную.