Схватка за Рим

Так обаятельна была ее красота, что даже холодный Цетег, давно знавший княжну, при виде ее остановился в изумлении. Кроме них, в комнате был еще ученый и верный министр короля -- Кассиодор, главный сторонник той миролюбивой политики, которой в течение тридцати лет держался Теодорих. На лице этого кроткого и достойного старика выражалось глубокое горе о потере своего друга короля и вместе забота о будущем государства. Увидя вошедшего Цетега, он встал и нетвердой походкой направился к нему.

-- О какой день! -- простонал старик со слезами на глазах, обнимая вошедшего. Цетег презирал всякую слабость и потому холодно ответил:

-- Очень важный день: он требует силы и самообладания.

-- Совершенно верно, патриций, привет тебе! -- обратилась к нему княгиня и, отстраняя от себя сына, протянула римлянину руку. -- Ты говоришь, как римлянин. Кассиодор советует мне предложить тебе очень важную должность. И хотя его совета было бы для меня совершенно достаточно, но я тем охотнее следую ему, что давно уже знаю тебя сама: ведь это ты перевел на греческий язык две песни "Энеиды".

-- О королева, -- улыбаясь, ответил Цетег, -- не вспоминай о них: я понял, как плох мой перевод, когда прочел перевод этих же песен, сделанный Туллией.

Туллия -- было вымышленное имя, которое подписала Амаласунта под своим переводом. Цетег знал это, но княгиня не подозревала, что ему это известно, и поверила его лести.

-- Но перейдем к делу, -- начала она, очень благосклонно глядя на римлянина. -- Ты знаешь, в каком мы положении. Мгновения жизни моего отца сочтены. Аталарих -- его наследник, а до его совершеннолетия я буду его опекуншей, блюстителем престола.

-- И готы, и римляне уже давно знают, что такова воля короля, и признали мудрость его распоряжения, -- заметил Цетег.

-- Да, они признали. Но толпа изменчива, грубые люди презирают владычество женщин. Впрочем, в общем я полагаюсь на верность готов. Я даже не боюсь латинян, которые живут здесь, в Равенне, и в других провинциальных городах. Меня страшит только Рим и римляне.

Цетег насторожился, но ни один мускул в лице его не дрогнул.

-- Никогда римляне не примирятся с владычеством готов. Да ведь иначе и быть не может, -- со вздохом заметила княгиня. -- И мы боимся, что, когда известие о смерти короля дойдет до них, они откажутся признать меня правительницей. В виду этого Кассиодор советует окончить это дело раньше, чем они узнают о смерти моего отца. Для этого мне нужен решительный и верный человек, который немедленно занял бы войсками все главные ворота и площади в городе, угрозой вынудил бы у сената и патрициев клятву верности мне, то есть моему сыну, и привлек бы на мою сторону народ. Таким образом, прежде чем до него дойдет весть о смерти короля, опасность возмущения будет устранена. И Кассиодор указал на тебя, как на человека, который может исполнить это. Согласен ли ты?

Сотни вопросов, как молнии, промелькнули в голове римлянина при этом предложении. Уж не открыт ли заговор в катакомбах? Не сделан ли донос на него? Не расставляет ли эта хитрая женщина ему ловушку? Или эти готы действительно так слепы, что предлагают это место именно ему? И как же поступить теперь? Воспользоваться случаем и сбросить владычество готов? Но кто же в таком случае получит власть над Римом? Византийский император или кто-либо среди римлян? И в последнем случае кто именно? Или разыграть пока роль верноподданного, чтобы выждать?

Для решения было не больше минуты, но его острому уму и не требовалось много времени. Глубоко поклонившись княгине, он ответил:

-- Королева, я -- римлянин, и не рад господству варваров -- извини, готов -- в Риме. Вот почему уже десять лет я не принимаю никакого участия в государственных делах. Но тебя я не считаю варваркой: ты принадлежишь готам только по происхождению, по уму же ты -- гречанка, а по добродетелям -римлянка. Поэтому принимаю твое предложение и своею головой ручаюсь тебе за верность Рима.

-- Я очень рада, -- сказала княгиня. -- Вот возьми документы, полномочия, которые тебе необходимы, и тотчас отправляйся в Рим. Цетег взял бумаги и начал просматривать их.

-- Королева, -- сказал он -- это манифест молодого короля. Ты подписала бумагу, но его подписи нет.

-- Аталарих, подпиши здесь твое имя, сын мой, -- обратилась она к юноше, протягивая ему документ.

Молодой наследник все время пристально всматривался в лицо Цетега. При обращении матери он быстро выпрямился и решительно ответил:

-- Нет, я не подпишу. Не только потому, что я не доверяю ему, -- да, гордый римлянин, я тебе не доверяю, -- но еще и потому, что меня возмущает, что вы, не дождавшись даже минуты, когда мой великий дед закроет глаза," протягиваете уже руки к его короне. Стыдитесь такой бесчувственности!

И, повернувшись к ним спиной, он отошел к своей сестре и стал подле нее, обняв ее рукой.

Цетег вопросительно смотрел на княгиню.

-- Оставь, -- вздохнула она. -- Уж если он не захочет чего-нибудь, то никакая сила в мире не принудит его.

Между тем, Матасунта рассеянно смотрела в окно и вдруг схватила своего брата за руку и быстро прошептала: