Схватка за Родос

Наши герои, Лео и Элен, практически не пострадали во время этих дней, разве что отлетевший от удара ядра камень больно ударил Торнвилля в ключицу, благо ничего не сломал.

Элен пока не удалось проявить свое новое умение и пострелять в турок, так что несостоявшаяся воительница сменила ружье на поварешку, принося таким образом больше пользы. Порой, когда спускалась ночная тьма, и турецкие пушки замолкали, мадмуазель де ла Тур и Торнвилль гуляли по молу, разговаривая без умолку, или, напротив, сидели у воды, крепко обнявшись и красноречиво молча.

Еще так недавно они были здесь, в последний мирный день, мечтая о том, как назавтра пойдут хлопотать к д’Обюссону о браке. Казалось, прошла не пара недель, а годы жизни… Но хватит об этом, вернемся к башне Святого Николая.

Вечером 8 июня великий магистр Пьер д’Обюссон вместе с братом Антуаном — виконтом де Монтэем — и избранными рыцарями прибыл в форт Святого Николая. Только своих любимых псов он оставил во дворце, не желая подвергать их опасности, хотя те были очень против!

Магистр желал не только проэкзаменовать выполненные дель Каретто работы, но и личным присутствием одобрить оборонявшихся. Кроме того, он собирался остаться там на ближайшее время, поэтому над полуобрушившейся круглой башней взвился его флаг — на страх врагам и ради духовного подкрепления своих.

Сложно сказать, почему он принял такое решение. По крайней мере, есть два разумных объяснения: либо интуиция, либо верное известие из турецкого лагеря. Второе объяснение вероятнее, поскольку накануне визирь Мизак-паша, немного оправившись от недомогания, имел совещание со своими командирами.

Алексис из Тарса (как флотоводец) и анатолийский бейлербей (как сухопутный полководец) настойчиво убеждали его предпринять штурм форта Святого Николая. Грек сказал, что давно готов выдвинуть боевые корабли на позицию и начать обстрел. Бейлербей как главнокомандующий анатолийскими войсками Османской империи отчаянно кипятился от того, что кто-то с ним не согласен. Бейлербей доказывал, что они пропустили удачное время для взятия башни, ибо после того, как башня "поползла", неверные уже успели не только ликвидировать роковые последствия турецкого обстрела, но и возвести хорошую батарею, которую, несмотря на все приложенные усилия, подавить так и не удалось.

— Христиане сведут на нет все усилия, что были приложены нами к уничтожению этой проклятой башни! — продолжал вопить бейлербей, и в этом его поддержал султанов зять Мерла-бей, доселе только молча слушавший, как и подобает молодому человеку в обществе старших.

— Точно так же мои пушки сведут все их усилия на нет, — ответствовал Мизак-паша, но его подручные не унимались.

Один старичок Сулейман сохранял абсолютное спокойствие да знай себе кальян покуривал. Это разозлило пашу, и теперь объектом его гнева стало это тайное "султаново око", которого он опасался сильнее всего:

— Ну а что скажет достопочтенный и умудренный Сулейман? Его, кажется, происходящее то ли забавляет, то ли, напротив, совершенно не касается?

— А что орлу встревать в вороньи дела? Ни чести, ни прибытка.

— За что же так нас? — захлебнулся от ехидства Мизак-паша. — Ну уж сделай милость, ублажи нас мудрым словом!

— Будет ли толк?.. Хотите мудрости — вот она, только не моя, а Пророка — да благословит его Аллах и приветствует. Он сказал: "Солнце плывет к своему местопребыванию. Так предопределил Могущественный, Знающий. Мы предопределили для луны положения, пока она вновь не становится подобна старой пальмовой ветви. Солнцу не надлежит догонять луну, и ночь не опережает день. Каждый плывет по орбите". — И старик умолк: понимай, как хочешь.

— То есть ты советуешь ждать? — истолковал Мизак-паша его слова в свою пользу, но старик был не так-то прост:

— Я говорю о том, что всему свое время. Неразумно кидать своих людей на стоящую башню; неразумно не делать этого, когда башне пришел срок упасть. Вдвойне неразумно делать это, когда башня отстроена вновь. Стало быть — избирай нужный момент. Есть притча о пауке. Изо всех мест в доме он избрал для поселения замочную скважину, ибо пребывал там, как ему казалось, в безопасности, все видел, сплел сеть, удобно ее расположив, и ждал мух. Но пришел человек, вставил в замочную скважину ключ — и не стало ни паука, ни его сетей. Что скажешь об этой притче?

— Рассказ правилен, но каков здесь намек, чтоб извлечь истину?

— Простой. Паук — это д’Обюссон, спрятавший себя в крепости и почитающий себя в безопасности. Пора пришла вставить ключ. Ведь с человека может и спроситься, почему он не сделал этого в надлежащее ему время. А? Почему? Перед великим падишахом, глубокоуважаемый визирь, ты больными кишками не оправдаешься. Хочешь, чтоб он хорошим колом излечил твою хворь? Ему это просто.