Схватка за Родос

— Кто, как не Бог Вседержитель спас нас, грешных, и поверг турок в бегство? Даже турки увидели на небе сияющий золотом Крест, Пресвятую Деву с копьем и святого Иоанна Крестителя, покровителя нашего ордена? Так написал наш почтенный вице-канцлер, Гийом де Каурсэн, и каждое его слово — истина великая.

Если не с этими словами, то уж с авторитетом коменданта никто спорить не стал; вечерело, и надо было все успеть сделать до отбоя. Галера пристала, и для большей части ее экипажа дела закончились ночным отдыхом. Оставалось разобраться с павшим рыцарем из Петрониума, больными и ранеными и, самое главное, турками. Тело павшего понесли к кладбищу у церкви Святого Антония, в каковой его и оставили до утра, чтобы те, от кого это зависело, подобающим образом погребли его. Раненый рыцарь был доставлен в госпиталь Святой Екатерины, уже восстановленный из руин, а прочих доставили в старый госпиталь, расположенный неподалеку от Арсенальных ворот, ибо новый госпиталь по-прежнему никак не достраивался, так что еще со времен Великой осады пациентов размещали в обоих зданиях — в старом и в строящемся.

Бывших беглых рабов и раненых в бою матросов, гребцов, воинов и сарджентов на время разместили в старом госпитале — их окончательное размещение должен был утвердить инфирмарий, а пока что, на ночь глядя, начался врачебный осмотр одних, в то время как к тем, до кого не дошла очередь, подсаживались капеллан и госпитальный писец, проводившие опрос и затем составлявших завещание — так всегда полагалось по прибытии. Альварец де Зунига и сопровождавшие его турки, понимая, что великий магистр вряд ли будет заниматься ими на ночь глядя, расположились по резиденциям "землячеств"; Альварец обеспечил туркам ужин и ночлег в резиденции Испании. Неторопливо шествуя, турки с одобрением — словно потенциальные хозяева — осматривали рыцарские постройки, украшенные многочисленными гербами их создателей и владельцев; их внимание привлекли и крокодилообразные горгульи на резиденции "языка" Франции по правую руку, и находящийся там же небольшой храм Святого Троицы со статуэткой Богоматери с младенцем Иисусом на руках.

— Мерьемана и Иса! — почтительно указал один другому, и оба торжественно вздохнули: может, не все так у этих гяуров и потеряно. Даже на своей душе и совести полегче стало…

А тем временем в госпитале, пока страдальцам оказывали первую помощь, орденский госпитальный чиновник заунывно-наставительно — ибо уже невесть в какой тысячный раз — оглашал пациентам правила поведения, знакомые читателю еще с того момента, как в цепкие лапы эскулапов попал веселый сэр Грин:

— Ежедневное посещение мессы обязательно, да возблагодарите Господа, что не отъял Он вас еще с лица земли, но дал время и возможность покаяться в грехах ваших. Серебряную посуду не воровать, да не воздадите злом за оказанное вам добро. В карты и кости не играть, ибо все сие от лукавого. Сиделок не щупать, но относиться с почтением, как к матерям и сестрам вашим. Книги читать исключительно высоконравственного содержания, за чем будет особый присмотр… — И так далее в том же духе, так что канонир Гарри в душе выругался и прошептал одному из Сарджентов:

— Да это почище турецкого рабства будет! — Но тот в ответ только застонал от боли.

Гарри выругался и подумал, что надо отсюда поскорей выбираться, да к Роджеру в команду. Негоже бравому канониру в таком госпитале отлеживаться, что годен лишь, пожалуй, для благообразных агнцев. Кровь свою за Господа он завсегда прольет, а вот монашеским житием вряд ли Ему угодит — натура не такая!..

3

Брат наш и господин сейчас в церкви Святого Иоанна, на посвящении в братья ордена, — утром следующего дня сухо ответствовал Альварецу во дворце великого магистра педантичный итальянский рыцарь Филельфус, бессменный секретарь д’Обюссона. — Либо вам всем придется ждать здесь, либо где-нибудь еще, пока церемония не завершится. Разумеется, я не возьму на себя наглость прерывать действо, да и турок, сам понимаешь, в храм ввести не можно. Единственное, что еще скажу — так это то, что после церемонии наш брат и господин должен переговорить с мастерами-каменщиками. После этого, полагаю, он соизволит принять тебя, брат Альварец, и твоих турок.

— Ну, по крайней мере, ты можешь удовольствовать наших гостей, пока я схожу в храм?

Бесстрастный Филельфус покачал головой:

— Напрасно ты привел их сюда. Гораздо разумнее было бы оставить их в "оберже" твоего "языка" вплоть до прояснения обстоятельств их встречи с братом нашим и господином.

— Но сначала я должен сам переговорить с великим магистром!

— Тогда тем более зря ты привел их сюда. Хочешь совета? — помявшись, спросил флегматичный секретарь.

— Изволь!