Скитальцы Гора (ЛП)

Ина жалобно смотрела на меня, стоящего рядом, в ожидании пока, задержавшийся дольше всех парень не отойдёт подальше. Руки её по-прежнему были связаны за спиной. Как ни странно, шнур, который держал рабские полосы, всё так же оставался аккуратно повязанным вокруг её талии. Правда, только сам шнур, а рабские полосы были плотно свёрнуты и вставлены ей в рот. Ина просто впилась в этот импровизированный кляп зубами. Возможно, это даже и к лучшему, потому что, она могла сорваться, принимая во внимание то энергичное внимание, которое ей оказали оголодавшие до женской ласки солдаты, испытать потребность выкрикивать слова. Конечно, завязывать рот или использовать иные устройства подавления речи применительно к свободной женщине довольно необычно. Однако, если это с ней сделано, то зачастую оказывает на неё стимулирующее воздействие, подчеркивая их беспомощность и подчинение властному желанию, которому она подвергается, и находясь под которым ей даже не разрешено говорить. Это помогает ей вплотную приблизиться к состоянию рабыни. Впрочем, вовлечены в это и другие соображения, такие как поощрение её сконцентрироваться на собственных ощущениях, во всей их невероятной яркости, а не на попытках их обсудить, классифицировать или объяснить. Одновременно, ей могут приказать мычать и стонать, или издавать подобные звуки, такими способами сообщая насильнику о своих ощущениях. По её приглушённым звукам, вкупе с выражением её лица, телодвижениями и другими деталями, мужчина может получить много информации о слабых местах и чувствительности своей беспомощной пленницы, тем самым подчиняя её себе ещё больше. Конечно, куда более распространены ограничение или запрет на использование речи применительно к рабыням. Например, стоит только рабовладельцу на какое-то время захотеть не слышать свою невольницу, и она не будет говорить ровно столько времени, сколько пожелает её господин. Существует множество вариантов кляпов для рабыни, некоторые из которых представляют весьма жестокие приспособления. Однако самое простое устройство, чтобы для того заставить рабыню замолчать — это отсутствие каких-либо устройств вообще. Хозяину достаточно просто приказать своей собственности не говорить, это называется — «заткнуть рот желанием владельца». Невольница просто не осмелится издать звук, пока не получит на это разрешения. Кляпы зачастую, хотя это и не обязательное условие, являются частью других предметов рабской экипировки, например, капюшонов или полукапюшонов. Можно их использовать и вместе с повязкой на глаза. Методы использования этих предметов, также могут различаться в зависимости от особенностей и отношений тех или иных рабовладельцев и их рабынь. Любая невольница может поведать о немалом количестве таких методов применённых к ней за время её нахождения в рабстве. Впрочем, все эти различные методы и разнообразные устройства роднит одно, тенденция давать понять женщине её полную беспомощность, что усиливает осознание ей своего подчинения мужскому доминированию, и, соответственно, реакцию на это доминирование. Безусловно, как только рабыня осознает свой новый статус, или как говорят гореане, изучит свой ошейник, она окончательно перестаёт сомневаться в наличии этого доминирования и своём ему подчинении. С этого момента одного вида рабской плети ей бывает достаточно, чтобы потечь рабским соком. Впрочем, кляпы, повязки на глаза и прочие устройства её владелец может продолжать использовать по-прежнему, тут всё зависит только от его желания.

Аккуратно высвободив свёрток ткани изо рта Ины, я повернул её на бок и вернул обе полосы на место, подсунув под шнур на животе и на спине. Естественно, что оба лоскута совершенно ничего не прикрыли, сразу свесившись на песок. Я даже залюбовался её обнажёнными ягодицами и бёдрами, перечёркнутыми шнуром животом и талией, а также увлекательно, изумительно, восхитительно извилистой линией от головы до ног обрисовавшей её, лежащее на боку тело.

Краем глаза я заметил, что солдат принёс Лабению заказанную им миску воды и мешочек соли. Были при нём и несколько, невесть где найденные ветки. Лабений поставил миску и мешочек рядом с собой, и принялся аккуратно обдирать кору с веток, причём делал это одними пальцами.

Снова повернув Ину на спину, я встретился с её взглядом, в котором трудно было не прочитать, как отчаянно ей требовалось выговориться. Осмотревшись, я пришёл к выводу, что вряд ли кто-то озабочен слежкой за нами. Лабений полностью отдался своему делу, независимо от того, чем это могло бы быть. Солдаты, в большинстве своём дремали кто где, а поблизости вообще никого не было.

Наклонившись над женщиной, я поднёс ухо к самым её губам.

— Я — рабыня, — испуганно прошептала она.

Это был еле слышимый шёпот, почти выдох, пощекотавший моё ухо, но я вряд ли бы с чем смог спутать её слова.

— Ты — свободная женщина, — тихонько напомнил я ей.

— Нет, — шепнула Ина. — Я — рабыня. Я знаю, что я — рабыня. О-о, мои ощущения!

— Лабений знает, кто Ты, — предупредил я её.

— Тогда, — всхлипнула пленница, — это означает кол для меня!