Скитальцы океана

Единственное, что его время от времени смущало – в разгар очередных его фантазий, которые сам он таковыми не считал, ибо все строил на трезвом расчете и реальной оценке своих сил, возможностей и капиталов, жена и сын как-то странно переглядывались и отводили взоры. Его постоянно не покидало ощущение того, что они чего-то не договаривают. Но что именно? Какую такую тайну скрывают от него?

Несколько раз де Грей то полушутя, то совершенно серьезно пытался вызвать на откровенность обоих вместе и каждого в отдельности, как бы невзначай заводя об этом разговор за обеденным столом или у себя в кабинете. Но заговорщицы упорно уходили от объяснений. Хотя обе понимали, что дальше так продолжаться не может.

18

Разоблачение должно было произойти вечером, накануне их отъезда в Лондон. Отправив из дома всех слуг, мать помогла Констанции одеться в специально приготовленный женский наряд и вместе они вошли в кабинет виконта. Поначалу де Грей рассмеялся, решив, что таким образом жена и сын пытаются скрасить сумрачность дождливого вечера.

Но когда он понял, что это вовсе не розыгрыш, а совершенно немыслимое перевоплощение почти восемнадцатилетнего юноши в дочь, то оказался в состоянии шока. Они обе испугались, как бы его не хватил удар, и в том, что отец был близок к нему, Констанция не сомневалась. Отъезд пришлось отложить еще почти на неделю, так как виконт слег и никого, кроме вызванного из города лекаря, не принимал.

– Это я во всем виновата, мама, – покаянно признала Констанция, вновь облачившаяся в такое привычное для себя мужское одеяние. – Мне не нужно было показываться здесь.

– Неправда, ты обязана была сделать это. Ведь мы и в самом деле считали, что ты погибла вместе с капитаном Паккардом. Но если смерть мужа я перенесла относительно спокойно, то по тебе сердце мое болело. Хотя в душе все еще надеялась… Ведь, как вскоре выяснилось, корабль-то затонул неподалеку от берега. Я даже просила виконта отложить нашу свадьбу, поскольку его жена тоже лишь недавно умерла в монастырской больнице. Но виконт настаивал. Он панически боялся, что какие-то силы вновь вторгнутся в наши отношения, нашу жизнь и опять помешают нам соединиться. Если говорить честно, я боялась не меньше его.

– В таком случае мне так и следовало до конца дней своих оставаться Констанцием, – продолжала казнить себя блудная дочь-юнга. – Если уж мне столько лет удавалось дурачить всех вокруг, в том числе и отчима, то почему я не могла там, в Лондоне, сойти за управляющего солидным банком? Которому не так уж и часто пришлось бы соприкасаться с членами своего правления, не говоря уже обо всех прочих?

– Нет, в Лондоне так вести себя нельзя было бы. Рано или поздно эта твоя тайна оказалась бы раскрытой, и тогда нашему семейству было бы не миновать скандала. Нас – прежде всего меня и тебя – осуждал бы не только королевский двор и весь высший свет, но и церковь. А это уже опасно. Многие видные люди могли бы попросту отвернуться от нас, и тогда виконту и мне вновь пришлось бы бежать из страны, как в свое время мы бежали из Франции. Вот этого краха виконт уж точно не пережил бы. А так у нас еще есть шанс.

– Считаешь, что он есть?

– Несомненно.

– Что же в таком случае зависит от меня? Как я должна вести себя?

– Отец хотел блеснуть в высшем свете, представляя молодого виконта Констанция де Грея? Что ж, теперь у него появился шанс блеснуть в роли отца прекрасной юной виконтессы. Иного выбора у него нет. Так или иначе, родить ему сына я уже не смогу. После моего замужества виконт постоянно навещал меня и в Виндхуде, и в Ливерпуле. И, видит Бог, я надеялась, что смогу родить сына и таким образом замолить свой грех перед ним, искупить свой святой обман. Вот только Господь, как видно, окончательно отвернулся от меня. После тебя иметь ребенка я уже не могла.

Они совещались весь вечер, затем попытались поговорить с виконтом, но тот через сиделку заявил, что не может принять их, и тогда они вновь принялись обсуждать свое положение, засидевшись до полуночи. Выход Констанция нашла сама, решительно объявив матери, что вновь переодевается в мужское платье и исчезает из дома. На сей раз навсегда.

– Только не навсегда, – возразила мать, понимая, что отговаривать дочь от этой затеи бессмысленно. Она помнила, с какой решительностью она сама переодевалась в свое время в мужское платье – из желания пробраться в Англию и отыскать там своего хозяина и возлюбленного. – Если ты и уйдешь, то лишь до тех пор, пока не станет ясно, что виконт окончательно пришел в себя, смирился с тем, что наследницей его становится дочь, а потому готов к твоему возвращению. Так что, где бы ты ни находилась, хотя бы раз в два-три месяца должна сообщать, каким образом я смогу отыскать тебя.