Скитания

— Всё это ерунда, — сказал он, выпив залпом кружку крепчайшего кофе. — Генрих лепит что попало, по слухам. А я тебе скажу то, что знают всего два-три человека в Нью-Йорке. Так вот… Миша создал общество людей, которые хотят делать бизнес на собственной смерти. Собственно, сам он не умирает, но зато даёт идеи. Эти люди — в основном одинокие старики, типичные бизнесмены, но заболевшие какой-нибудь редкой смертельной болезнью. Таково главное условие вступления в общество. Своей редкой смертельной болезнью (один из членов этого общества, кстати, славист) — так вот, о чём я говорю… своей экзотической болезнью они привлекают прессу, та делает рекламу, идут деньги (ну просто списывают с налога, тем более случай экзотической помощи). В общем, ребята перед своей смертью хорошо зарабатывают — на всеобщем инфантилизме перед феноменом смерти.

— Саша, — мрачно прервал его Андрей. — Но ты всё-таки понимаешь, где мы?

— Старик, ты начисто лишён чувства юмора… Хотя это чувство у нас, у русских, недалеко от кровавых слёз. Ну ладно. Я хочу закончить. Я говорю серьёзно: ни ты, ни я не понимаем, где мы. И никогда не поймём. Это же очевидно. Может быть, мы в аду. Я хочу сказать, эти ребята делают бизнес на своей смерти. Тебе это понятно? Ась?

— У них есть дети?

— Да нет, а если и есть — всё равно что нет. Они для себя делают деньги. И будут их делать после своей смерти. Вот тебе такая любопытная статья из провинциальной, но достаточно авторитетной американской газеты.

Андрей просмотрел.

— Новое общество… Организованное советским диссидентом, художником… Замариным… Условия вступления: смертельная болезнь… редкого происхождения… Общество уже получает солидную финансовую помощь… Люди хотят умирать, не теряя времени, превращая свои последние минуты в доллары… Вот он, наш оптимизм! Прогресс неостановим. Даже смерть уступает перед прогрессом.

На следующий день Андрей позвонил Мише.

Тот отозвался. Андрей упомянул статью из газеты и спросил:

— Это правда, Миша?!

— Конечно, правда. Но с большой, очень большой поправкой на газетный уровень.

— Скажи, ты болен? Тебе нужна помощь?

В ответ раздался хохот.

— Андрюша, это наш последний разговор. Я очень надеюсь, что для тебя не всё кончено. Я же тебе говорил, что ты не должен быть таким мягким, символически говоря. Дерзай… Неужели всё это, включая такую чушь, как смерть, ты воспринимаешь всерьёз? Прощай, но не навсегда.

Замарин повесил трубку.

В полной тоске Андрей бродил по Нью-Йорку, забредая в фантастически огромные, но пустые и безобразные пивные. Все смотрели на него равнодушными глазами. Он один пил пиво, глядя в небо…

А потом опять подполз к нему поэт Саша.

— Последние сведенья, Андрюша… Никто ничего не понимает…

— Это и есть последние сведения?

— Почти. Говорят, Замарин умирает. В действительности. И вместе с тем едет в Индию. А те деловые люди об том и не знают — просто делают бизнес на собственной смерти. Потому что общество новое, болезни редкие, и это привлекает внимание…

— Ничего он не помирает, — раздражённо отвечал один знакомый художник, которому Андрей позвонил. — Он просто сюрреалист и морочит всем, кого считает идиотом, голову. Уверяю тебя — соберёт кассу и смотается в свою Индию, в Гималаи, созерцать Божество… А бедные американцы останутся в дураках. Всю свою болезнь — по моим источникам — он создал из ничего и удивил этим всех врачей, как древние йоги могли создавать миры — тоже из ничего… Так, по крайней мере, я читал, хотя я в этом, конечно, ничего не понимаю… До скорого, старик.

Андрей пробродил ещё два дня и две ночи по бездонному Нью-Йорку. Под конец, в истерии, забрёл в каморку Игоря.

Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг…

Такими словами встретил его Игорь. И вдруг сказал:

— Миша хочет уйти, уехать… Не навсегда. «Он ушёл бы навсегда», если б не Россия. Но почему он такой балаган перед своим уходом устроил?! Эти бизнесмены на собственной смерти не дают мне покоя. Вот опять новая статья и реклама. Мне, что ли, к ним пойти?!

Андрей возвратился в К. Там его ждало ошеломляющее письмо из великой и нежной Франции. Лене предлагали работу — как зарево, возникла надежда, возможность бегства.

— Смотрите, там без языка вы попадёте прямо в лапы эмигрантам — тупым и непримиримым, — предупредил Норман.

— Бог c ними. Франция есть Франция, — ликовала Лена.

…Решено было сообщить об этой новости университетскому начальству. Как ни странно, начальник Лены отреагировал на известие с грустью.

— Лена, продумайте всё до конца, — сказал ей шеф. — Бросить в Америке две работы — это безумие. Только русские на такое способны.

— Мы сначала ведь съездим туда…

— Что ж, поезжайте. Это ваше дело… как хотите, в конце концов. Мы сохраним за вами право вернуться на работу в течение трёх месяцев. Езжайте.

— Я в любом случае вернусь, чтобы закончить все дела здесь.

И Круговы стали собираться в путь. Видно, не кончилось ещё русское рассеянье — от Таиланда до Сан-Франциско разбросаны те, чья судьба быть вместе.

Опять приходил Норман.