Скитники

Завершив работы на Пике, олений караван стал спускаться, огибая гору, по корытообразному желобу, который, как они видели с вершины, должен был вывести их на заснеженную лесистую равнину. Путь ко второму гольцу пролегал через нее.

Для отряда было приятным сюрпризом, что бить тропу в глубоком снегу не надо: благодаря мощным волнам весеннего тепла, внешний слой снежного покрова за день подтаивал, пропитывался влагой, а за ночь схватывался ледком — настом. Чтобы воспользоваться этим неожиданным подарком в полной мере, собрались и выехали еще перед рассветом, как только стали редеть сумерки — в это время наст самый прочный. На спуске по желобу каюры ни на секунду не выпускали из рук крепкий остол, которым притормаживали нарты. Однако не все шло гладко. Несмотря на свои широко раздвоенные копыта, олени, случалось, пробивали льдистую корку и то одна, то другая нога глубоко проваливалась в снег. Животные резали ноги об острые кромки, и наст в таких местах обагрялся капельками крови.

Наконец обоз выехал на равнину, залатанную темно — зелеными лоскутами ельников, на которой запланирована точка пересечения верхнего и нижнего маршрутов. На карте это напоминало цифру восемь. Через несколько недель отряд, уже на обратном ходу, должен вернуться сюда же. Поэтому именно здесь заложили продовольственный склад. В нем, кроме провианта, оставили и кое-что из зимних вещей. Олени почувствовав, что нарты полегчали — побежали бойчее.

По краю равнины тянулось озеро, покрытое льдом с талыми лужами и оплывшими застругами. Поехали по нему. Открытое пространство зрительно приближало рассеченный ущельями хребет, за которым скрывался голец Облачный — место установки следующей пирамиды. Людям казалось, что к вечеру непременно достигнут его. Но добрались лишь на второй день.

Бюэну в этих местах приходилось бывать, и он повел по среднему ущелью: по нему и подъем положе, и с перевала можно сразу спуститься прямо в долину, ведущую к гольцу.

Признаки весны были уже зримы. Обласканный теплым ветерком, снег на солнцепеках таял вовсю. От освободившейся земли шел запах изопревшей листвы. Загустел лес. Засновали стайки черноголовых синиц, чаще стали попадаться на глаза дятлы. Их размеренный стук, перемежающийся с барабанной трелью, почти не смолкал. По тайге то и дело прокатывался густой шелест оседающих от тепла тяжелых пластов ноздреватого снега. Покорствуя дарованному теплу, набухали жизнью в оттаявшей земле семена, и из них проклевывались навстречу солнцу первые ростки. На головах оленей проступили вздутьями упругие бугорки, наполненные кровью. Скоро из них заветвятся мягкие, покрытые пушистой шерсткой, рога. К началу турнирных боев, в августе, они закостенеют, приобретут стальную прочность, а в декабре рога у быков отпадут.

Важенки же еще долго будут ходить со старыми. Они необходимы им для защиты беспомощных оленят. Опытный Бюэн взял в экспедицию только быков.

Оленям сейчас было особенно трудно. Размякший снег, набиваясь между раздвоенными копытами, смерзался льдистыми комочками и болезненно распирал их. К тому же он налипал пудовыми глыбами на полозья. Чтобы облегчить скольжение, нарты постоянно валили набок и ножом соскабливали снег.

На ночевку встали у подножия тощего сутулого отрожка. Попив из ручья воды, наблюдательный Андрей Ермолаевич сказал:

— Вода сильно железом отдает. Похоже, выше железная руда. Не забыть бы в отчете отразить.

Пока Изосим с Васкэ кашеварили, Бюэн, отковав из гвоздиков крючки, наловил пеструшки и приготовил полный таз малосольной рыбы. Топограф по такому случаю плеснул в кружки спирт. «Разговорные капли» сделали свое дело — развязали людям языки. Суровый, неречистый Петр, бывало, за весь день слова не вымолвит, повернувшись к Бюэну, вдруг разродился длинной тирадой:

— Как живут, чем занимаются якуты — об этом мы теперь имеем довольно полное представление. А вот про эвенков ничего не знаем. Хотя очень любопытно, ведь ваш народ населяет огромную территорию от Енисея до Охотского моря. Я, к примеру, даже не знаю, отчего прежде вас звали тунгусами, а сейчас эвенками? Еще нам рассказывали, что вы, в отличие от якутов, отказываетесь жить в поселках. Это так?

Проводник, вынул только что разожженную трубку изо рта и принялся выбивать ее о пенек. Его густые брови напряженно сомкнулись. Потом открыл костяную табакерку и долго вминал табак в чубук. Наконец, совладав с собой, откинул со лба волосы, уселся поудобней и начал говорить, то и дело сбиваясь на родной язык. Изосим, хоть и сам не всегда все понимал, тут же выступал в качестве переводчика.

— Поселок жить не хотим? Как эвенку там жить? Сам видел, оленю ягельники нужны. Олень кочует, мы кочуем. Летом кочуем, зимой кочуем — весь год кочуем с оленями. Так эвенк живет. Зверя убьем — ставим чум и много мясо едим. Праздник делаем.