Скитники

Добрый дух Агды в тайге живет. Он эвенку помогает. Агды поселок жить не пойдет. Он ходит по лесу и громом пугает чертей. Черт прячется. Агды везде его ищет. Найдет в чуме — бьет в чум. На дереве прячется — Агды дерево каменным топором колет, огонь пускает. Если в эвенке черт, в него может бить. Убьет, но черта выгонит, — переводил как мог Изосим. — В каждом чуме тоже есть деревянный Агды с большой головой, короткими ножками и ручками. Глазки маленькие, а рот большой. Его мы кормим, чтобы злых духов отгонял.

Когда эвенк умирает, кладем в колоду. Ставим на столбы или срубленные деревья в лесу так, чтобы лицо смотрело на закат — раз человек ушел в ночь, дневной свет ему не нужен. А в поселке где поставишь колоду? Вот то-то! Рядом оставляем лук, стрелы, чашку, топор, котел с дыркой, ичиги с пробитой подошвой. Ходим мимо — кладем в котел кусок мяса, сыпем табак. Учуга[121], на котором ездил умерший, колем и его кровью мажем столбы и колоду.

— А для чего в котле и ичигах дырку делаете?

— Если мертвый захочет забрать — сможешь уйти через дырку. Мертвому даже лепешку делают с дыркой.

Когда уходим от мертвого, следы укрываем снегом или ветками, чтобы его душа не нашла дорогу в стойбище. Чум, в котором он умер, сжигаем и говорим: «Не возвращайся, не вреди нам и своим детям». Понял, почему нельзя жить в поселке? Всех умершие сразу заберут. Нет, нет. Никак нельзя эвенку жить в поселке, — твердил Бюэн. Эта тема для него была, похоже, самой болезненной. Немного помолчав, покурив и успокоившись, продолжил: — После смерти плохой эвенк умирает навсегда. Его забирает самый злой дух Харги. Он живет под землей. А хорошего эвенка, чтобы на земле тесно не было, Сэвэки забирает через дыру на небе отдыхать в верхнее кочевье. Эта дыра — Северная звезда называется. Там все наоборот: у нас лето, там зима. Сэвэки — самый добрый дух. Он хозяин верхнего мира. Когда старое тело совсем пропадает, Сэвэки возвращает эвенка в тело младенца.

В горах тоже духи живут. Самый сильный — Калу. Эти духи могут перелетать в любое место, превращаться в людей или зверей. Портить их или лечить. Шаманы во время камлания разговаривают с ними, дают подарки, просят забрать болезнь обратно. Когда шаман камлает, он надевает шкуры, вешает колокольчики, железки, шапку с рогами. Ходит, прыгает и громко бьет в бубен колотушкой — лапой медведя. Шаман может ходить в царство мертвых. Там узнает, у кого родится ребенок, кто зверя добудет, — переводил Бюэна Изосим.

— Ну, с духами разобрались, а сами-то чем занимаетесь?

Немного помолчав, покурив, Бюэн уже веселее продолжил:

— Женщины чум ставят, еду готовят, доят оленей, дрова рубят, шкуры выделывают, унты, одежду шьют, детей смотрят. У нас, мужчин, другая работа. Охраняем, пасем стадо, охотимся. В праздники несколько родов вместе собираемся. Много едим. Танцуем — встаем лицом друг к другу, переминаемся с ноги на ногу и хоркаем, как ороны. Из ружей стреляем. Загадки загадываем, кто больше отгадает.

— Загадай какую-нибудь, — попросил Петр.

— Старик стоит, небо подпирает?

Не долго думали слушатели, почти враз отгадали:

— Дым!

— Без крыльев летит, без голоса, а свистит?

— Ветер! — опередив всех, азартно выкрикнул Андрей Ермолаевич.

— Быстро отгадываете. Загадаю потруднее: «В середине бревно, по бокам два озера, а внизу яма?»

— Нос, глаза и рот! — сообразил Изосим.

— Молодец, голова хорошо работает! — похвалил внучатого племянника проводник.

— Бюэн, ты так и не ответил, как все же вас правильно называть: тунгусы или эвенки? — не унимался любознательный геодезист.

— Сами себя мы зовем эвэнкил. Слово «тунгусы» придумали лучи. Теперь так редко говорят.

— Вы с якутами на одной территории живете, а домашние животные у вас разные. У них лошади, у вас олени. Почему так?

— Когда Сэвэки решил дать людям оленей, он стал кидать их с верхнего кочевья. Мы постелили им мох, развели дымокуры. Олени упали на мох возле дымокуров. Им было мягко. Их не кусали комары и оводы. Вот у эвенков олень и прижился. А в других местах ороны падали прямо на землю. Ушиблись и убежали.

Все рассмеялись от такого, по-детски наивного, толкования. Андрей Ермолаевич, вытирая выступившие от смеха слезы, напомнил:

— Товарищи, время позднее, пора спать. Спасибо, Бюэн, за интересную информацию, если что еще вспомнишь, завтра доскажешь.

* * *

Миновала еще одна неделя. Еще одна пирамидка увенчала очередной голец. Отряд, выполняя топографическую съемку местности, продолжал двигаться на север. Ночные заморозки кончились. Люди сменили тяжелую зимнюю одежду на летнюю. На ноги вместо меховых унтов надели легкие ичиги из лосины, выложенные киусом.

Нежный аромат пушистой лиственницы густо пропитал воздух. В тайгу пришла та благодатная пора, когда уже довольно тепло, но кровососы еще не расплодились. Изредка пикировали лишь пережившие зиму крупные комары, но их было так мало, что Изосим из сочувствия даже позволял им насосаться крови.