Сколько ты стоишь? (сборник рассказов) [СИ]

Юноша за третьим столиком поймал её взгляд. Мэйри на мгновение застыла, наблюдая, как удивление в его глазах сменяется интересом.

А потом, завороженная, поднялась и пошла к его столику.

Смех веселящейся компании тут же стих, стоило ей приблизиться. Мэйри, улыбаясь, наклонила голову, присела в неглубоком реверансе. И, поймав краем уха новую песню, которую затянула человеческая певичка, подала руку.

— Господин. Могу ли я просить вас быть моим кавалером для этого танца?

Его глаза изумлённо расширились, но солнце из них не исчезло. Мэйри купалась в его лучах, не замечая смешков и перекрёстных взглядов его товарищей. Пока один из них не произнёс грубо:

— Во шлюхи пошли! Уже и здесь клеятся, — и глумливый смешок, эхом отдавшийся в ушах.

Мэйри убрала руку, выпрямилась, чувствуя, как начинает краснеть от ярости. На языке вертелись слова заклинания, которое превратило бы мерзавца в червяка или блоху. Или лучше просто сделать его навсегда немым? Или слепым в придачу? Или…

— Я не думала, что моё предложение вас оскорбит, — взяв себя в руки, холодно произнесла волшебница. — Прошу прощения.

Устраивать сцену в публичном месте? Ну уж нет, герцогиня Мэйрилин Лотарийская до такого не опустится.

Но проклятие грубияну она обязательно придумает… Немота, пожалуй, прекрасно подойдёт. Утром этот ничтожный смертный замолчит навсегда, и больше ни одна девушка не услышит от него оскорблений.

Мэйри отвернулась, но не успела сделать и шагу, как её достаточно бесцеремонно схватили за руку. Правда, тут же отпустили.

Волшебница обернулась.

— Госпожа, ваше предложение оказывает мне честь. Прошу вас, — солнечные глаза не отпускали, и Мэйри, как завороженная, забыв обо всём, проследовала на круглое возвышение для танцующих — куда угодно, хоть на край света за этими волшебными глазами.

Блеск чьих-то брильянтов ослепил на мгновение, и Мэйри пришла в себя, тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Но тёплые руки — без перчаток, как у неё — легли ей на плечо и талию, и дыхание снова перехватило.

Они сделали первый круг — впервые в танце Мэйри следовала так самозабвенно, в прямом смысле забыв о себе, соглашаясь подчиняться. Видел бы её кто-нибудь из знакомых…

Мысль слегка отрезвила — реакция лордов и леди Высокого общества представилась весьма ярко. Мэйри подавилась воздухом.

— Всё в порядке, госпожа?

Мысленно надавав себе пощёчин, Мэйри заставила себя улыбнуться — только слегка, а не расплыться в счастливой улыбке, как какая-то простушка.

— Всё просто отлично, господин…

Снова этот взгляд — Мэйри украдкой грелась в нём, точно в солнечных лучах.

— Стивен, госпожа, — и быстрая улыбка. — Но можете называть меня Стив. Меня все так зовут.

Поворот — и снова медленная проходка.

— Мэйрилин, — услышала свой голос волшебница. И закусила губу — больше всего хотелось спросить, чем занят красавчик ночью. Но это было бы слишком… особенно для неё — слишком. Хотя вся ситуация выходила за рамки обычной. Она, леди Мэйрилин, волшебница, танцует с… человеком? И не прочь провести с ним ночь? Да ещё и ловит каждую его улыбку? Чёрт возьми!

— Леди Мэйрилин, — её имя, произнесённое его голосом, звучало так же волшебно, как песни фэйри-менестреля, зачаровывающие разум и выворачивающие душу. — Миледи прибыла к нам издалека?

Мэйри удивлённо вскинула брови.

— Простите, госпожа, — снова улыбнулся юноша… Стив? — у нас не принято, чтобы дама приглашала кавалера. Но, полагаю, там, откуда вы — это естественно.

Мэйри вспыхнула. Нет, неестественно — просто волшебница может делать с человеком всё, что ей вздумается. Даже танцевать. Она же волшебница. А он — всего лишь человек.

— Поэтому простите, пожалуйста, моих друзей, — продолжал Стив, — они вас неправильно поняли. Но это было грубо, так что позвольте…

— Всё в порядке, — отозвалась Мэйри, готовая в этот момент простить все оскорбления в мире, лишь бы на неё продолжали смотреть. — Я не хотела показаться навязчивой. И я не подумала. Просто…

Просто он слишком красив. Просто она его хочет. Просто ей нужно, чтобы он смотрел только на неё.

Мэйри запнулась, и юноша, улыбнувшись, снова закружил её.

Песня сменилась другой, а они всё танцевали… А потом, когда Мэйри подала ему руку для поцелуя, больше всего желая схватить его и не отпускать — никогда, — вдруг услышала:

— Леди, возможно, вы разрешите мне показать вам город? Если вы издалека… И если у вас найдётся время…

Мэйри знала Валисию как свои пять пальцев, но с удовольствием согласилась. И, уже в карете, напевала ту песню, под которую они танцевали вначале, и никак не могла перестать улыбаться.

— Завтра. На площади у фонтанов в шесть. Леди окажет мне честь. Леди Мэйрилин, — и солнечная улыбка.

Мэйри отдала бы голову на отсечение, что, несмотря на перчатки, он не узнал в ней волшебницу. Но даже если принял за человеческую девушку — Мэйри это не злило. Должно бы, но не злило. Зачем — куда интереснее думать о его глазах и улыбке, а в животе тем временем порхают бабочки, и голова кружится, и хочется петь и обнять весь мир.

— Госпожа избавилась от меланхолии? — улыбнулась горничная-пикси, расплетая ей волосы.