Сколько волка ни корми

— …да, — говорит Вран. — Да, хорошо. Я подумал, что твои предки вновь собираются меня убить — а Солн меня от этого уберегает. А потом я немного… увлёкся твоей пламенностью и уже не видел, чем он там занимается. Возможно, он испарился именно в этот миг. Точно… Кажется, он сказал что-то вроде «наконец-то». Или не «наконец-то»?.. Не знаю, красавица. Прости меня — похоже, я случайно пропустил мимо ушей последние слова твоего дяди. Это же не слишком большая потеря? Я ничего не мог с собой поделать — я слишком давно не слышал, как ты так долго говоришь. «Бая», всё-таки — очень подходящее для тебя имя.

— Я говорила столько же и даже больше совсем недавно, Вран, — только и отвечает Бая.

Вран вновь ведёт плечом — и его улыбка становится слегка виноватой.

— Ну, тогда я, как ты очень верно заметила, готовился шагнуть навстречу смерти. Твой голос был волшебен, как и всегда, но смысл слов слегка терялся. Но я уверен — он был таким же впечатляющим, как и сейчас.

— То есть, ты даже меня не слушал, — говорит Бая.

— Я был… немного погружён в свои мысли, — отвечает Вран. — И просто в то, что ты со мной говорила. Это было главным подарком того дня — и я очень польщён, что ты продолжаешь радовать меня этим даром и дальше. Но, к сожалению, мнение Солна о моих… проступках мы так и не узнали.

Теперь Вран смотрит на неё многозначительно.

Теперь взгляд Врана говорит ей: что ж, мы провели ещё одну прекрасную беседу, я вновь получил от неё искреннее удовольствие — а теперь давай не будем убегать от того, что мне суждено, Бая с Белых болот. Гневом ли твоих предков, недовольством ли твоего племени — но суждено.

Но, по крайней мере, Вран хотя бы слушает её — а не витает в своих мрачных предсказаниях самому себе.

— Мои бывшие соплеменники, о которых ты говорил, Вран с Белых болот, сами последовали за тобой, — говорит Бая. — Они сами сделали свой выбор — и я не вижу причин винить тебя за это, особенно если ты пытался их отговорить. Наши обычаи бывают порой слишком суровы к выборам тех, кто живёт в наших племенах, но они всегда оставляют самый важный выбор — уйти и делать то, что хочешь. Если так хотела Зима, если так хотели Горан и Зоран, Нерев и Самбор, значит, они чувствовали, что им это нужно — и мне жаль их, Вран, жаль, что они присоединились к тебе в своём последнем походе, но я бы не стала их останавливать — у каждого из нас есть право решать, когда уходить. Из племени — или в вечный лес.

— Но за мной ты такого права не признаёшь, — замечает Вран.

— Да, не признаю, — просто отвечает Бая. — Потому что я не просто так подарила тебе эту серьгу двенадцать лет назад — потому что я не просто так, как ты сказал, дарю тебе все эти слова снова и снова. Я не вольна вершить судьбы тех, кто отказался от моего покровительства много лет назад — но я вольна взять тебя за твой упрямый подбородок, посмотреть в твои упрямые глаза и сказать тебе: нет. Только тебе. Ты же не станешь спорить со мной, что глава племени и её бывшие соплеменники и волчица, связавшая свои души с тем, с кем она пожелала всем сердцем — это несколько разные вещи, Вран с Белых болот?

— Почему ты всё время называешь меня Враном с Белых болот, красавица? — усмехается Вран. — Я нахожусь на Белых болотах — но я совсем не с них. Кажется, совсем недавно я был для тебя Вороном из Сухолесья. Что изменилось?

— Ты никогда не был для меня Вороном из Сухолесья, — хмыкает Бая. — Просто, назови я тебя твоим настоящим именем раньше, вряд ли бы ты это понял. Хотя, кажется, ты не понимаешь этого и сейчас.

— Ну почему же, — негромко отвечает Вран. — Понимаю.

— Надеюсь, — говорит Бая.

Они замолкают — Вран смотрит на неё, а Бая — на него.

Бая не знает, удалось ли ей наконец достучаться до него — или он просто в очередной раз любезно притворился, что полностью с ней согласен, хотя на самом деле голоса в его голове, зародившиеся вместе и с его рождением тоже, эти проклятые голоса, росшие и крепшие вместе с ним, требующие от него стать волком, затем — стоящим чего-то волком, затем — волком во главе других волков, продолжают шептать у него в голове, находя новые доказательства того, что Вран совсем не справился с главным делом своей жизни — тем же самым доказательством. Бая не умеет читать мысли — и, честно говоря, даже если бы волки обладали такой способностью, она уверена, что Вран смог бы обвести вокруг пальца и эту силу. Это же Вран — это же то, чем Вран живёт и, возможно, будет жить. Несмотря на все её слова.

Но это не значит, что Бая перестанет произносить эти слова. Раз за разом. Столько, сколько потребуется. Столько, сколько потребуется, чтобы хотя бы иногда, хотя бы изредка лёд в неприступной усмешке глаз Врана трескался — и Бая хотя бы на несколько мгновений видела в нём то, что увидела совсем недавно.