Сколько золота в этих холмах

Люси просыпается рано. Вскидывает руку к голове. Осторожно приближается к ручью.

Волосы ее подстрижены до дюйма ниже ушей, длина их повсюду одинакова. Стрижка не мужская и не женская. Даже не девчоночья. Словно горшок, перевернутый дном вверх. У Люси и Сэм до пяти лет были такие стрижки, потом ма стала заплетать им косички.

Она улыбается. Ее отражение улыбается ей в ответ. Ее лицо изменило форму, подбородок выглядит более сильным. Это бесполая стрижка ребенка, который может стать кем угодно. Теперь она понимает Сэм.

Покачивая головой с новой стрижкой, Люси достает завтрак. В мешке Сэм мясо, корнеплоды, сушеные ягоды. Несколько леденцов на палочках. И два сюрприза.

Первый сюрприз – револьвер, такой похожий на револьвер ба, что Люси чуть не роняет его. Она заставляет себя взять его покрепче. Удивительно, как он подходит к ее ладони, как охолаживает и успокаивает. Она осторожно возвращает его на место.

Из второго сюрприза она готовит завтрак.

Сэм вздергивает бровь при виде каши, приготовленной из овса, но не сетует. Они по очереди едят, передавая кастрюльку с безвкусной кашей друг другу.

– Я опять думала о земле за океаном, – говорит Люси, когда они заканчивают с едой. – Что делает дом домом? Расскажи мне историю, чтобы я могла помечтать.

Если бы Люси была игроком, она бы поставила на то, что сейчас их сердца бьются в унисон.

– Там есть горы, – неуверенно говорит Сэм. – Они не похожи на эти горы. Там, куда едем мы, горы мягкие и зеленые, старые и наполненные туманом. Города вокруг гор обнесены низкими красными стенами.

Голос Сэм звучит все громче, все более переливисто. Словно в комнате, где раньше не было ни одного окна, кто-то прорубил сразу несколько. Как-то Анна показала Люси инструмент, присланный ее отцом. Трубу, один конец которой был тоненьким, а другой расцветал раструбом. По всей ее длине располагались клапаны и отверстия. Первая нота, которую выдула Люси, проскрежетала резко, словно тормозящий поезд. Но вторая – когда Анна сделала что-то с клапанами, очистила инструмент от пыли, – вторая нота получилась высокой, чистой и певучей. То же делает и голос Сэм. Он распускается.

– Они делают фонари из бумаги, а не из стекла. Поэтому свет на улицах всегда красноватый. Они сплетают волосы в длинные косички, даже мужчины. У них и бизоны есть, только их бизоны помельче, посмирнее и привычны к перевозке воды. У них и тигры есть. Такие же, как наши.

Когда Сэм говорит, она становится звонкой, мелодичной. Под пятилетним слоем мужественной грубоватости слышится ребенок.

– Почему ты скрываешь его? – говорит Люси.

Сэм кашляет. Тянет свою бандану. Говорит снова низким и хриплым голосом:

– Вот мой настоящий голос. Иначе мужчины не воспринимают меня серьезно.

– Ах, как жалко. Ты не должна была прятать себя – не все же мужчины такие, есть и хорошие…

– Хороших нет.

– А те мужчины, с которыми ты путешествовала? Ковбои, или искатели приключений, или житель гор, которого мы встретили?

– И не он. После того как узнал.

– Что?

– Он всего лишь делал то, что хотел сделать с тобой Чарльз. – Сэм пожимает плечами. – То, что мужчины делают с девушками. Больше я такой ошибки не совершу.

Люси помнит голод этого жителя гор. Его пронзительный взгляд, ощупывающий ее тело. Она прикасается к плечу Сэм. Но те окна, которые открылись, когда Сэм говорила о новой земле, уже захлопнулись. По телу Сэм проходит едва заметная дрожь, и Сэм пытается скрыть ее, вскакивая, чтобы убрать то, что осталось после завтрака.

– Это уже не имеет никакого значения, – говорит Сэм, со звоном ставя кастрюльку на камень. – Мы уезжаем далеко. Я все эти годы искала возможности обосноваться где-нибудь на территориях, и ни одно место меня не устроило. Не сразу я поняла почему. Я готова поселиться на земле, которая будет моей. Не там, где нам придется оглядываться через плечо, не на украденной земле, а на земле, которая не принадлежит ни бизонам, ни индейцам, которая не выпотрошена. Теперь мы поедем туда, где никто не станет оспаривать наше право покупать ее.

Сэм расстегивает несколько верхних пуговиц на своей красной рубашке. Ее узкая грудь перебинтована. Одним движением она достает кошелек. Вытряхивает из него содержимое.

Тайна Сэм, как и все их семейные тайны, – золото.

Здесь есть крупинки вроде той, которой Сэм расплатилась в Суитуотере. Два самородка размером с тот, что Люси нашла много лет назад. У Сэм более чем достаточно на два билета. Для большинства людей столько золота было бы огромной удачей. Люси отшатывается. Уж она-то знает, как оно на самом деле.

– Где ты это взяла, Сэм?

– Я тебе сказала: заработала.

Но они работали половину своей жизни. Их тела до сих пор носят отметины той работы. Мозоли, голубые угольные пятна. Боль. Вот, что они заработали за свои полжизни.

– Сэм, я знаю, мы договорились, никаких вопросов, но это… я должна знать.