Сколько золота в этих холмах

Может быть, они перемещаются быстрее благодаря тому, что Люси чувствует печаль сродни любви. Потому что, хотя эти сухие желтые холмы не принесли ей ничего, кроме боли, пота и обманутых надежд, она знает их. Часть ее лежит в этих холмах, часть ее потерялась в них, часть ее была найдена и рождена в них – так много ее частей принадлежит этим холмам. А в ее груди что-то ноет, тянет, словно волшебная лоза. За океаном люди будут похожи на них, но эти люди не знают очертаний этих холмов, шелеста этой травы, вкуса заиленной воды – не знают всего того, что формирует Люси изнутри так же, как очертания ее глаз и носа формируют ее снаружи. Может быть, они перемещаются быстрее благодаря тому, что Люси заранее оплакивает потерю этой земли.

Но у нее будет Сэм.

Золото трава

Может быть, они перемещаются быстрее благодаря беспокойству Сэм, которое торопит их. У Сэм два лица: одно отважное и откровенно ухмыляющееся; второе – дергающееся, с вытянутыми губами, бегающими глазами. Рот этой иной Сэм, когда она смотрит на Люси, то распахивается, то смыкается, словно кто-то неуверенно приоткрывает дверь комнаты, в которую опасается зайти. «Тигр ухватил тебя за язык? – Ерунда». Эта вторая Сэм вздрагивает от малейшего шороха, от пыхтения лошадей, устраивающихся на ночь. Эта Сэм мало спит, спит сидя. Входит в салун, чтобы тут же выскочить с выпученными глазами и сказать, что у мужика в другом конце зала – жирного, плешивого, безобидного – нехороший вид. Люси дает себе зарок когда-нибудь – когда слова будут не опасны и вряд ли вызовут у Сэм дрожь – спросить, почему Сэм стала такой осторожной. Но это можно отложить до той поры, когда они окажутся на корабле, а вокруг не будет ничего, кроме океана, и у них появится куча свободного времени, чтобы учить новый язык – тот язык, который не причинил им боли.

Золото

Соль

Край Запада. Здесь. Кулак суши, вдающийся в океан, где люди построили такой большой город, что некоторые называют его мегаполис.

Такой земли Люси не видела никогда прежде. Их встречает туман, он вихрится и заволакивает, превращает побережье во влажный серый сон. Мягкий и жесткий одновременно. Дикие цветы, согнутые ветром кипарисы, галька под ногами и чайки в небе, и гул, который Люси поначалу принимает за рев животного, но потом Сэм говорит ей, что это звук волн, накатывающих на скалы.

Если эта земля не похожа ни на одну другую, то и вода здесь – как никакая другая вода. Сэм ведет Люси вниз к воде. Оставив лошадей, они пересекают песчаную полосу. У океана серый цвет. Океан уродлив под крышкой тумана. Если вглядеться, то можно увидеть синеву, немного зелени, искру солнечного света вдали. По большей части вода равнодушна к красоте. По большей части она бушует и бьется о скалы, и те начинают крошиться, убивая животных, не подозревающих об опасности. Вода пожирает опоры пристаней, ставит дерево на колени. Вода не отражает. Она сама по себе и простирается до горизонта.

Туман наполняет рот Люси. Она облизывает губы. Облизывает еще раз: соленые.

– Все это время, – говорит она Сэм. – Я все это время думала, что принадлежу Cуитвотеру[86].

Позднее она узнает, как трудно живется на краю Запада. Человеческие жизни забирает иногда океан, иногда туман, который скрывает свет маяка. Но чаще всего смертельную опасность таят в себе сами холмы, их в этом городе семь, и каждые несколько лет они стряхивают с себя эти дома, как собака стряхивает блох. Позднее Люси узнает, что внизу в морской пене костей куда больше, чем костей бизона на суше. Позднее она узнает, что, когда туман рассеивается, приходит жесткий чистый свет.

* * *

Сэм с приближением к городу стала еще более пугливой. Спешка рано привела их на берег – их корабль тронется в путь только следующим утром.

Им предстоит как-то провести остаток дня. В тумане сверкают фонари. Люси вспоминает истории, которые Сэм рассказывала ей об этом городе, где игорные притоны не отличишь от особняков, где показывают представления, на которых мужчины одеваются женщинами, а женщины мужчинами, где музыка не похожа на музыку. А еда на еду.

– У нас есть время, – говорит Люси. – Пойдем перекусим.

Сэм хмурится. Теперь она начнет говорить об осторожности, о том, что они должны ходить с опущенными головами.

– Да ладно, – подначивает ее Люси. – Не думаешь же ты, что мы весь день будем прятаться в каком-то темном закутке. И потом, в таком тумане нас никто не сможет найти. – Она протягивает руку, чтобы показать, как пальцы исчезают в тумане. – Видишь? Ну, так что, поедим где-нибудь дары моря? Я бы съела что-нибудь горячее. Или приняла горячую ванну.

– Ты и вправду хочешь принять ванну?

Она никак не ожидала, что именно ванна может поколебать Сэм. На тропе они мылись в заиленных ручьях, и Сэм ни разу не проводила в них больше нескольких секунд. Сэм мылась так, словно боялась воды – Люси никогда не видела Сэм голой.

Люси кивает. Она чувствует другой вопрос за этим простым. В воздухе висят секреты, едкие, как соль.