Скользкая дорога

— Да что вы! Это ж следственная тайна. Я бы даже если захотела, ни за что не смогла его раскрутить на подробности — ни постелью, ни слезами, ни едой! Молчит как сыч. А вообще, это правильно, я считаю. И рада, что он у меня такой!

— Лукас умница, — согласилась с ней Валерия.

После обеда профессор Видау направилась в полицию.

От главного входа на проходной до корпуса, в котором находилось управление, надо было пройти по внутреннему дворику. Дождь усилился, и Валерия, прикрыв голову ладонью, ускорила шаг, думая о том, что дорожку до корпуса могли бы сделать крытой. Свежая утренняя укладка, тем не менее, не пострадала, и когда она вошла в переговорную комнату, капли дождя все еще виднелись у нее в волосах.

— Добрый день, профессор! — поприветствовал ее Лукас, сидевший в переговорной комнате.

— Здравствуй, Лукас. А где Арманду?

В этот момент в переговорную зашел Арманду и поздоровался с Валерией.

— Госпожа Видау! Прекрасно выглядите.

— А что бы мне не выглядеть прекрасно? Давайте сразу приступим, у меня еще водопад дел.

— Хорошо. У нас выработался неплохой формат в ходе беседы с двумя предыдущими высокими судьями: лучше всего в виде свободного рассказа изложить свою биографию, чтобы мы смогли оценить глубину ваших связей с Тимом Кравицем.

— Глубину? Ну вы даете! Ладно. Приступаем?

— Да, — ответил Арманду. — Все в порядке?

— За исключением того, что два моих бывших студента сейчас будут меня экзаменовать — да. Только списать не получится. Да, Арманду?

— Профессор… — смущенно улыбнулся ей детектив.

— А пересдать можно будет, если что? — не унималась Валерия.

— Вам — можно, — засмеялся Тоцци.

— Так! Начинаем! — скомандовала Валерия.

«Меня зовут Валерия Видау, мне 45 лет. Я в разводе. Есть дочь, Лея. Ей 20 лет. Она в настоящий момент живет в Сиднее и учится там на психолога.

Я родилась здесь, в Сан-Паулу, и всю жизнь живу тут. Здесь же живут мои родители, а еще старшая сестра — у нее небольшой японский бар в Пинейросе.

Мне никогда не хотелось стать патологоанатомом. Сложно себе вообразить ребенка, который не наряжает кукол, а представляет их мертвыми, не так ли? Смерть если и не пугала, то, во всяком случае, настораживала меня. Даже сейчас, спустя столько лет практики, и несмотря на выработанный за годы работы цинизм, я с опаской отношусь к идее ухода человека из жизни. Неприятно осознавать, что и меня постигнет эта участь. К телам умерших, с которыми мне пришлось работать, я никогда не относилась и не отношусь как к вещи. Хорошо помню, как, будучи студенткой, посетила свой самый первый практикум в прозекторской кафедры патологической анатомии на медицинском отделении университета, которое я сейчас возглавляю. Тогда я в первый раз увидела мертвого человека. Это была старая женщина. Меня потрясло, с каким пренебрежением профессор, который у нас преподавал, обращался с ее телом — швырял конечности из стороны в сторону, давил пальцами на глазные яблоки. Но вскрытие… Это было не посмертное исследование в моем представлении, а акт потрошения — резкие неровные движения инструментами, грубое бросание органов на весы. Я тогда еще подумала, что, может быть, это простительно — ведь профессор занимался исследованием трупов более двадцати лет. Я теперь тоже занимаюсь этой работой более двадцати лет, но с умершими обращаюсь очень аккуратно — они не перестали быть людьми после смерти, а просто изменили формат своего существования. И своим студентам прививаю этот подход. Мы все рано или поздно окажемся на секционном столе, и я уверена, что никому не захотелось бы знать, что с ним будут обращаться, как с тушей.

Как это ни парадоксально, но патологическая анатомия имеет самое непосредственное отношение к жизни — гораздо большее, чем, например, такие области медицины, как онкология или глубокая хирургия, которые вырывают пациентов из рук смерти, сражаются с ней. Я же с ней не сражаюсь. Я инспектирую ее работу, помогая выявить ошибки и учесть их в будущем, чтобы другие люди прожили дольше и лучше. По этой причине я считаю свою специализацию благородной и социально значимой. Вы можете удивиться, но основная часть моей работы заключается именно в помощи лечащим врачам вовремя выявить патологию у их пациентов и дать человеку шанс на качественную и долгую жизнь.

Еще будучи студенткой, я сильно влюбилась в старшего лаборанта одной из кафедр отделения медицины. Он был женат, но меня это не останавливало. Мы с ним очень недолго встречались — точнее, он-то со мной вообще не встречался. Это я с ним встречалась. Односторонний роман. Строила себе в мечтах совместную жизнь с ним, представляла наших детей. Он говорил, что сильных чувств к жене не испытывал, но ему было жалко ее оставлять. В общем, очень быстро наша с ним связь была прервана — он уехал в США.