Скользкая дорога

Это случилось почти 9 лет назад. У моего брата, Мэтью, родился сын, и мама с папой решили, что настала пора променять свою кочевую жизнь на помощь в воспитании внука, которого они любили несказанно. Как историку, антропологу и философу мне было занятно наблюдать, что мои родители относятся к той испокон веков известной категории бабушек и дедушек, у которых реальные родительские инстинкты просыпаются только с рождением внуков. Таким людям надо созреть для этого. Когда мы с Мэтью были маленькими, маму и папу совсем не смущало, что каждый их выход на арену может оставить детей сиротами. Когда же родился внук, то риск, который всю жизнь был для них сродни оргазму, вдруг стал их пугать. Но продюсер родителей смотрел на ситуацию совершенно другими глазами. Как только отец заикнулся об окончании карьеры, тот напомнил ему про контракт, до истечения которого оставалось еще два года, и про штраф в миллион долларов с каждого за досрочное расторжение договора. Ничего удивительного — цирковые номера родителей генерировали такие денежные обороты, что ни один продюсер в здравом уме не отпустил бы столь востребованных артистов.

Я не знаю, какие аргументы использовали родители, но в итоге компромисс был достигнут — продюсер согласился прекратить контракт досрочно без штрафных санкций в обмен на двухнедельное шоу в Нью-Йорке, в котором родители каждый вечер должны принимать участие в качестве «гвоздя программы» со своим прощальным номером. Родителям к тому моменту было уже слегка за шестьдесят. В таком возрасте цирковая карьера обычно несколько лет как закончена, но мои родители были в такой прекрасной физической форме, что при желании могли бы качественно работать еще не один год. Они долго думали над тем, какой номер презентовать продюсеру в качестве прощального, и выбор их пал на тот самый папин трюк со свободным падением с башни.

Я не пошел на премьеру их номера. Не мог видеть, как мои родители подвергают себя огромному риску только лишь потому, что контракт обязывает их щекотать нервы достопочтенной публике. Высоту башни увеличили до семисот метров и установили ее на Острове Свободы, где когда-то стояла Статуя Свободы, а зрители располагались вокруг острова на паромах.

В тот вечер я зашел в бар выпить. И, черт побери, на экране шел эфир этого шоу! Вот мои родители, все еще красивые и сильные, стоят у подножия башни и беззаботно улыбаются зрителям. Поцеловав маму, папа подал ей руку и жестом пригласил в кабину элеватора, которая вмиг домчала их до макушки башни. Я не мог смотреть, но смотрел. И плакал, как маленький ребенок, который боится смерти своих родителей. Вот они оказались наверху в ярком пятне прожектора и помахали руками в камеру. Мама так красиво улыбалась! Она все-таки еще такая молодая… Наконец музыка стихла, послышалась барабанная дробь, звук которой пугал меня с самого детства, и папа прыгнул вниз. Боже, как же быстро он стал падать! Оставшаяся стоять наверху мама, все еще широко улыбаясь, подмигнула в камеру и бросилась за ним. Меня затошнило от волнения… Папа к тому моменту долетел до ярко-красной ручки троса и, схватившись за нее правой рукой, будто совладал с законами физики и начал раскручиваться вокруг башни, замедлив падение. Я не заметил, как это произошло, но левой рукой он коснулся руки проносившейся мимо него вниз мамы и крепко схватил ее… Все экраны показали, как Тоби и Селест Мартинезы без всякой страховки, один на один с силой тяжести, легко и непринужденно крутятся вокруг башни. Мама, держащая отца за руку, все так же широко улыбалась, словно она еще секунду назад не рисковала оставить от себя лишь мокрое пятно. Улыбался и отец, держа за руку свою жену, изящно подогнувшую ножку в этом сумасшедшем полете. Центробежная сила помогла родителям плавно опуститься на поверхность острова. Первой земли коснулась мама, отцепив руку отца, а затем и папа, отпустив ручку троса, почувствовал ногами остров. Номер был просчитан вплоть до каждой доли секунды, до каждого миллиметра. Родители учли все — и свой вес, и разницу во времени между прыжками, чтобы момент, когда мама проносится мимо отца вниз навстречу смерти, приходился именно на ту фазу папиного оборота вокруг башни, когда он мог схватить ее за руку.