Скользкая дорога

«Меня зовут Филипп Мартинез. Мне 41 год, живу в Кентукки, США. Я родился в семье Тоби и Селест Мартинезов и был вторым ребенком в семье. У меня есть старший брат, Мэтью. Он сейчас работает начальником управления логистики курьерского сервиса «Де-Лив». Я не женат и никогда не был женат. Детей нет.

На свет я появился на Шри-Ланке. Мои родители были известными на весь мир циркачами. Я и родился даже в цирке. Спасибо, что не на арене. Моя мама, Селест, не выступала всю беременность, и от этого ей было не по себе, ведь величайшим удовольствием и лучшим наркотиком для обоих родителей был адреналин, которым их кровь наполнялась всякий раз, что они выходили на арену. Матушка вообще не могла без цирка. Летать не летала беременной, разумеется, но ей было в тягость не ощущать запаха циркового реквизита. День моего рождения пришелся на ту пору, когда родители были с двухнедельными гастролями на Шри-Ланке. Мама пришла в цирк к отцу, где он ежедневно репетировал непривычный для него одиночный номер — без мамы. Она наведалась, чтобы посмотреть, как ее любимый парит в воздухе. Надо сказать, что на выступлениях родителей я был всего два раза, и благодаря второму вы сейчас видите у меня на голове седые волосы. Одиночный номер папы я смотрел только в записи, и то почти всю ее перематывал, чтобы сердце не разорвало от ужаса, когда он подлетал к тросу с ручкой. Папа поднимался на самый верх шестисотметровой башни, специально сконструированной под его номер. Это была легкая, быстро собираемая на любой площадке прочная конструкция, чем-то напоминающая старинные винтажные телебашни. У него не было ни страховки, ни парашютов — ничего. Он просто прыгал вниз и летел вдоль башни, как самоубийца, обреченный на неизбежную смертоносную встречу с земной поверхностью. Но где-то метров за двести до земли он успевал заметить и схватить ядовито-красного цвета ручку троса, прикрепленного к специальному спиралевидному механизму снаружи башни, и умудрялся раскрутиться вокруг ее корпуса, замедлив за счет возникшей центробежной силы свое стремительное падение. Держась всего одной рукой за ручку троса, папа нарезал круги вокруг башни, все более и более плавно опускаясь на землю, пока его ноги наконец не касались земли, где он, пробежав по инерции еще несколько метров, останавливался под восторженные крики публики. Он разрабатывал этот номер почти полгода, рассчитывая все до мелочей. Малейшее замешательство — и он либо не успеет схватить ручку троса, либо возьмется за нее так неудачно, что ему сразу же оторвет руку.

Пока папа в тот день готовился к номеру и проводил его, у мамы начались схватки, и она родила меня в гримерной цирка. Роды были быстрыми и легкими. Ей помог сотрудник цирка, которого звали Филипп. Когда папа закончил номер и отбился от фанатов, то застал маму со мной на руках, и в благодарность Филиппу за помощь назвал меня в его честь.

Ни я, ни Мэтью не переняли от родителей, как мне кажется, и половины этой необъяснимой, завладевающей разумом жажды экстрима. Уж насколько я спокойный и где-то даже нудный человек, но Мэтью в своей феноменальной флегматичности даст фору даже мне.

В школе я учился на отлично. Меня в равной степени привлекали и точные науки, и естественные, хотя потом я начал замечать, что особенно сильно меня завораживает история. Никогда я не интересовался тем, что будет. Какой смысл знать это? А вот постичь то, что похоронено под толщей веков, значит быть готовым к будущему. В старших классах мы ездили на раскопки в Китай и Монголию, и из этой экспедиции я вернулся с твердым пониманием, что хочу посвятить свою жизнь изучению прошлого.

Когда мне было 23, я закончил исторический факультет в Оксфорде, а еще через несколько лет получил квалификацию антрополога в университете Кентукки, где по сей день работаю.

Как я говорил, своей семьи у меня не было — мне не хотелось ни жены, ни детей. Вообще я люблю женщин и детей, но только тогда, когда они абстрактные и не обременяют меня своим ежедневным присутствием. Я не загадываю на будущее, и вполне возможно, что через какое-то время моя позиция изменится, но пока я один. И собираюсь продолжать жить в этом режиме.

По большому счету, детективы, это и есть краткое изложение моей биографии. Покойному Тиму Кравицу не нашлось в ней особенного места, как видите. Моя жизнь — это работа, и наоборот.

Ах, да… Наверное, я должен рассказать вам про то, как я стал высоким судьей, ведь именно в этой связи я как-то пересекся с Кравицем.