Скользкая рыба детства

– Думаю – да, только не все знают, где он. Сплошное беспокойство. И у всех – по-разному. Душа – это называется. Или – совесть.

– Что ли – без своего места? Где попало у всех?

– Это такое состояние.

– Как гланды?

– Нет, они совсем для другого.

– А камень, вот – мрамор? Он же молчит.

– Он тоже говорит. Смотришь на него и пытаешься понять. Очень трудно понять тех, кто молчит. Красивый, а молчит! Даже обидно бывает.

Мальчик вздыхает, пожимает плечами. Шапка приподнимается, и выражение лица становится озадаченным. Лицо бледное, даже на свежем воздухе, от этого глаза ещё больше лазурью, нос заострённый, птичий.

На куст присела синица, заглянула снизу им в глаза чёрными бусинами, попыталась узнать, повертела головой, словно ресницы соприкоснулись – тихо и загадочно. Молча оценила. Ничего для себя не обнаружила.

Отец вздрогнул, искоса глянул на сына.

Птичка качнулась обиженно, отпружинила на ветке и упорхнула так же бесшумно, как и появилась, словно и не было её вовсе.

Отец с сыном замерли. Постояли. Ветка почти неприметно двигалась, жила.

Они посмотрели вслед синице, подождали немного.

Отец спрятал в своей большой горсти шершавую ладонь сына, она быстро согрелась и стала мягкой.

Сын сунул вторую руку в карман, вздохнул. Белое облачко мгновенно унеслось ввысь и пропало.

Они молча пошли между оградок. Сын чуть впереди, как поводырь. Фиолетовая полоска и квадратики пальто исказились, хлястик и рука сына, протянутая к отцу, стали похожи на гипотенузу.

«Как мама – никто не сможет спеть», – подумал сын.

Сомнения

Психологом в школе работаю.

В субботу проснулась, подумала сразу – где я?

А дома-то проснулась, и такая первая мысль.

Большая нагрузка. Всю неделю в школе, по пятницам ещё и вечерняя консультация.

Наслушаешься всякой зауми, потом какие-то куски всплывают корягами из памяти.

В ту субботу лежала и думала – что бы записать в дневник? Нет, не графоманить, бумагу марать, не писательства ради. Но многое осталось за кадром, и как-то хочется вспомнить этот кадр, вернуться. Переосмыслить, хотя бы для себя.

Муж к молодой сотруднице дезертировал из семьи. Пока я в школе пропадала день-деньской. Два сына выросли, хорошо устроились, жизнь у них интересная, насыщенная. Но внуков пока нет. Так что я от одного отплыла, а к другому не причалила.

Вчера… Да-да, вчера, неожиданно. Перед сном уже, в прищуре сонном, набрела в телевизоре. В повторе фильм «Я – русский солдат». И там главная героиня – девушка еврейской национальности. Она хромала, ножка у неё… протез, одним словом. Трогательная девушка. Жалко её до слёз.

Солдаты нашли этот протез. Там ещё любовь с этим… солдатиком. Ну и так далее.

Многие смотрели, не буду пересказывать подробно.

Первый раз прочитала, будучи молодой девушкой. Под сильным впечатлением была. Прочла ещё раз.

До сих пор не могу объяснить – почему меня так тронула эта девушка еврейской национальности?

И вот появилось ощущение, что это неспроста, как-то связана и с моей жизнью эта давняя история. Какое-то родство. То есть это некий тайный знак для меня. Волнительно стало вдруг.

Вообще у меня в жизни очень многое параллельно происходит, и – эта девочка. Приходит ко мне в мыслях, тогда я перебираю в памяти, какие-то детали нахожу, всякий раз новые.

Жизнь идёт, всякое происходит, и десять лет тому назад у меня умер папа. Ему почти восемьдесят было, он не вставал уже, долго умирал, мучительно. А болел он давно и был очень больным человеком.

Только нельзя привыкнуть к болезни. Утомляет и больного, и тех, кто рядом находится.

Он был сиротой. До войны остался без родителей. Одиннадцатый ребёнок в семье. Его отец «родил» в семьдесят лет. Через десять лет отец умер. Дедушка мой.

В баньку пошёл, попарился, лёг спать и не проснулся. Смерть – обзавидуешься, лёгкая, сказочная, можно сказать, смерть.

Всем, извините – в радость. Так ведь и есть, положа руку на сердце.

С моим отцом за десять-то лет все устали, да он и сам тяготился уже.

А перед смертью своей папа рассказал, что его отец, мой дедушка, похоронил свою первую жену. Она умерла от голода в Смоленской области, в тридцать четвёртом году был в тех краях сильный голод.

И он выбрал себе новую жену, женщину лет сорока. Она хромала, небольшой протез, и её в жены никто не брал. Никому она не была нужна.

Куда же ей в такую большую семью? Какой реальный прок? Ей бы самой кто помог, а тут хозяйство неподъёмное.

И она ему, эта женщина, родила ещё двоих детей. Кроме моего отца, ещё и сестру его родила.

И вот они жили в городке, шли бои между немцами и красноармейцами. Война. И эта женщина попадает в гетто. А кто попадал в гетто? Люди еврейской национальности.

Гетто разбомбили. Все разбежались. Они спрятались с дочерью в подвале своего дома.

Во время очередного налёта бомба угодила в этот дом. Отец нашёл свою сестру и мать. Убитыми. Похоронил их.

А ему было только четырнадцать лет. Мальчик ещё.

Это было много лет тому назад. Но в чём параллель? Как она проявляется?