Скопец, сын Неба

Захария покорно уходит. Отчет закончен для него. Юноша печально смотрит ему вслед. Нет в этом человеке духа, одна только старая, засохшая душа. Он срывает с лозы молодой пятипалый лист, исчерченный прожилками, сминает карту жизни на нем и подносит его к лицу, вдыхая резкий запах зелени.

Когда братья позже спускаются по склону к лачуге садовника, они замечают, как неспешно стекаются к ней по двое-трое селяне, тяжело шагая после трудового дня. “Вот они, идущие к Царству Небесному”, - немного разочарованно думает Иоанн. Эти невежественные крестьяне с суровыми лицами не вызывают у него больших симпатий, но не стоит пренебрегать простым народом. Он - земля, на которой произрастают цветы нации и ее главный бутон - Мессия.

Во дворе их встречает растерянный Захария.

-Господин, я сделал, как вы сказали.

Он бессмысленно топчется на месте. Месяцами и годами в его одинокое жилище не наведывались гости, а теперь он сам чувствует себя гостем на собственном дворе. Никто не обращает на него внимания, даже на Мессию - плотника он не может посмотреть. Все места в его доме заняты, и кто-то из подростков уже норовит разобрать крышу его ветхой хижины. Ему хочется крикнуть, чтобы те не смели озорничать. Но кто его послушает?

Иоанн отмахивается от него и пробирается сквозь толпу. Ему уступают дорогу, которую не дали Захарии. Он входит в дом. Если Царь Иудейский должен быть грозным владыкой, то Иисус сейчас боле всего похож на него. Его гневный взгляд дает почувствовать юноше, что он опять в чем-то провинился. Очевидно, из-за этих невежественных крестьян, явившихся прямо с полей на царскую аудиенцию. Он вспоминает, как был отчитан позавчера в доме Симона. Но эти селяне не посмеют оскорбить учителя. Они - настоящие овцы. Судья Зеведей одним только взглядом гнул их рабские спины, а Мессия одним словом сможет живьем их в землю вогнать. Кто ему тут возразит?

Сквозь толпу вслед за Иоанном пробирается молодая женщина с младенцем на руках. Петр, взявший на себя обязанности привратника, не хочет пропускать ее к Иисусу.

-Господин, - молит она, - позволь мне пройти к Мессии. У меня ребенок болен. Пусть он спасет дитя.

-Какая шустрая! - недовольно ропщут селяне.- Всегда такая была. Вот и наблудила себе дитя без мужа. А теперь ребенка ее спасите!

Петр, видя их презрительную враждебность к ней, еще больше сомневается.

-Пропусти ее, - раздается голос Иисуса из единственной комнаты в этом доме, где он в окружении учеников сидит у дальней стены.

Женщина с орущим младенцем бросается к его ногам.

-Благой господин, спаси мое дитя.

-Не называй меня благим.

-Не дай ему помереть, - не слушая, продолжает она надрываться вместе со своим ребенком.

-Что с ним?

-Кричит не переставая.

Иисус приказывает ей положить младенца на стол и развернуть из пелен. Он внимательно осматривает его воспаленную пуповину.

-Давно это с ним?

-Уж третий день. Спаси его, благой господин.

-Ты его кормишь?

-Он не ест.

-Будет есть. Сцеживай ему свое молоко прямо в пуповину всякий раз, как станешь кормить. Я дам тебе снадобье, - он достает из сумы мешочек и насыпает в тряпицу серый порошок. - Размешай его с медом, ибо он горек на вкус, и мажь им свои сосцы для младенца. И смени эту пелену на чистую. Только в чистое заворачивай своего младенца!

-Благодарю, благой господин.

-Не называй меня благим. Бог ваш благ, а я вам - камень! Иди! Спасение твоего ребенка в твоем усердии.

Молодая мать, принимая порошок, хватает его руку и целует. Толпа дает ей уйти, а затем один из селян говорит:

-Господин, если ты тот, кем себя называешь, то ты должен знать, что женщина эта приблудила своего ребенка, и никому неизвестно, кто его отец. То Господь карает ее.

-Разве младенца спрашивали, где ему родиться? - гневно вопрошает Иисус. - Разве дитя ответственно на грехи тех, кто его родил?

Селяне холодно безмолвствуют. Суровая реальность, в которой они живут, приучила их к безжалостности. Все дни они проводят в работе, но не могут выбраться из нужды, обложенные поборами со всех сторон. Именно такие крестьяне по всей Иудеи отказались платить еще один налог - на Иерусалимский акведук, и тогда Пилат арестовал храмовую казну. Рим повсюду строил такие акведуки и гордился своим вкладом в санитарию покоренных им городов, делая это, разумеется, за счет местного населения. Но как были эти крестьяне равнодушны к строительству акведука и к римской санитарии, так они остаются глухи и к милосердному призыву Иисуса.