Скопец

За ним оказался маленький, в две с четвертью квадратные сажени[5] закуток, «клетушка», как метко назвал это помещение Василий. Напротив полога, закрывавшего дверной проём — небольшое окно с цветком герани на подоконнике, заполнявшим тесное помещение присущим этому растению специфическим лекарственным запахом. Направо у стены находилась кровать, представлявшая собою топчан, брошенный на грубо сколоченную из нетёсаных досок платформу; покрывало топчан цветное лоскутное одеяло. Вид этого лежака поразил Шумилова: даже в бедных крестьянских домах спальные места оборудуются обычно с большим прилежанием и толком. В изголовье этой кровати находились иконы с зажженной лампадкой. Над кроватью висел весьма непрезентабельный плюшевый коврик, изображавший пруд с лебедями. Перед окошком — маленький столик из простых струганных досок берёзы, отполированный за много лет руками и локтями. На столе — стакан в подстаканнике, перед ним на блюдце — половинка отрезанного ножом яблока. Слева от стола, у стены, противоположной кровати — ободранный венский стул, одну из ломаных ножек которого заменял деревянный, топорно прилаженный брус. Рядом с этим позорным стулом, которому у нормального хозяина самое место разве что на помойке, стоял небольшой сундук, накрытый домотканым ковриком. Над сундуком на вбитых в стену гвоздях висела незатейливая одежонка — потёртая цигейковая телогрея, тёплый кафтан на вате, пара картузов. На плечиках, в расправленном виде, обернутая в линялую ситцевую простыню, хранилась как нечто особенно ценное, пиджачная пара, видимо, хозяйские обноски. Это оказался единственный более или менее приличный костюм лакея.

Алексей приступил к обыску помещения. Но воспользоваться классическим полицейским методом, которым он, как бывший сотрудник прокуратуры, разумеется, неплохо владел — методично осматривать стену за стеной со всеми прилегающими предметами обстановки, продвигаясь по заранее выбранному направлению — Алексей сейчас не мог в силу понятной причины — недостатка времени. Поэтому он приступил к осмотру, руководствуясь здравым смыслом и опытом и задаваясь вопросом: куда бы Базаров мог спрятать изобличающие его вещи?

Шумилов прекрасно понимал, что вряд ли владелец банкирской конторы Наум Глейзерс смог выплатить Базарову все деньги разом. Тысяча сто с лишним облигаций имеют курсовую стоимость более миллиона рублей, даже если вор продавал их за полцены, всё равно, пятьсот тысяч — это колоссальная сумма, в обычной конторе просто не могло быть такого количества свободных денег. Скорее всего, Глейзерс выплатил Базарову небольшую часть, тысяч, эдак, десять-пятнадцать, вряд ли больше. На остальную же сумму банкир выписал расписку, по которой обязался выплатить недостающие деньги по мере поступления средств в течение какого-то срока, может, полугода, может, более того. Поэтому Шумилов предполагал прежде всего отыскать подобную расписку или вексель.

Он приступил к осмотру ложа Базарова. Заглянул под тюфяк, пошарил между подушками, тщательно помял сами подушки, понимая, что документ может быть спрятан в пере, переворошил тряпьё в ногах. Ничего подозрительного. Заглянул под кровать, где увидел ящик с обувью и всякими вещами: молотком с ломаной рукояткой, шилом, обрезками старых валенок, мотком бечёвки, одним словом, ничего существенного там не оказалось, такие вещи впору именовать хламом. Не доверяя, однако, первому впечатлению, Шумилов вытащил ящик и проверил каждый предмет, лежавший в нём, засовывал руку в обувь, осматривал рукояти инструментов. Как будто всё в порядке. Что ж, следовало двигаться дальше!

Алексей решил подступиться к сундуку. Тот оказался заперт на грубо сработанный навесной замок, но для Алексея эта преграда не оказалась непреодолимой. Воспользовавшись добротным золингеновским ножиком со складными лезвиями, который он всегда носил в кармане пиджака, Шумилов спокойно отжал язычок, блокировавший дужку, и открыл замок без ключа. Перед тем как отбросить крышку, взглянул на часы — минули десять минут из тех сорока, которые он отвёл самому себе на обыск.

В сундуке оказалось исподнее бельё, две новые полотняные и одна потертая, но свежестиранная фланелевая сорочки, новые отрезы на портянки и пара почти новых шёлковых носков. «Не иначе, как хозяин с барского плеча кинул, вернее, барской ноги; отблагодарил лакея в один из своих покаянных приступов», — подумал Шумилов. Ничего заслуживающего внимания он в сундуке не обнаружил — ни бумаг, ни ключей, ни квитанций, то есть вообще никаких намёков на наличие у владельца денежных средств в любом их виде.