Скопус-2

Литературная ситуация в «русском Израиле» может оказаться даже мягче, чем вот-вот обнаружится в бывшем отечестве. Там часть общественного внимания, прежде отдававшегося литературе, теперь оттягивают на себя то политики и экономисты, то демагоги и проповедники. Здесь же, в русском анклаве Израиля, со всех сторон омываемом морем непонятного, малопонятного и неверно понятого, групповая поддержка обеспечена русскому автору надолго.

Разумеется, литературная жизнь «русского Израиля» содержательнее и полнее любого мыслимого отбора, любого среза. И потому позволим себе несколько слов о явлениях, оставшихся за пределами «Скопуса-2». В стремлении шире представить новые имена составителям пришлось отказаться от мысли включить в него русских израильтян, которые в данный момент продолжают литературную практику вне Израиля. В книге нет произведений Анри Волохонского, Леонида Гиршовича, Зиновия Зиника, Феликса Розинера, Кирилла Тынтарева и других. В реальной атмосфере литературной жизни русского Израиля они, несомненно, присутствуют, расширяя ее кругозор. И еще одно. Второй «Скопус», так же, как и первый, жанрово ограничен — это альманах прозы и поэзии. Но таким образом, за пределами его внимания остались мемуары и критика, эссеистика и публицистика, где за последние двадцать лет обнаружились и оригинальные концепции, и формальные достижения, и настоящие жанровые сдвиги. Для отражения всего этого понадобился бы еще один альманах.

Новоселы и гости Израиля спрашивают старожилов (имея в виду литературу): а кто у вас тут самый-самый? Но, по счастью, ответа на этот вопрос нет и не предвидится. Оптимистический прогноз сводится к следующему:

«героический» период для русской литературы и пишущего по-русски литератора уже позади;

просветительские усилия и пророческий пафос переходят к политикам и священнослужителям;

в негероическую эпоху литература становится частным делом скромного меньшинства.

В этих трудных условиях ей больше не нужен табель о рангах. На книжном рынке и библиотечной полке места хватит всем. Поэтому и писателю отныне придется жить за счет тех стимулов, которые может принести литературный труд сам по себе.

Новые русские читатели и писатели появились в Израиле очень и очень вовремя. Как раз тогда, когда выросшие дети участников алии семидесятых, как и ожидалось, стали читателями и авторами собственно ивритской литературы. Надежды на русскую литературную молодежь почти не было. Появление в Израиле двадцати-тридцатилетних русскоязычных авторов нельзя расценить иначе, как чистый подарок, продливший и ожививший уже выказывавший склонность к замедлению процесс.

«Скопус-2» фиксирует появление нового поколения в израильской русской литературе и обещает нам новые встречи.

Наталья Рубинштейн

Владимир Глозман

Поэзия

Лия Владимирова

Лея

Аврааму, Элеоноре

1

От заката до рассвета,
Муча, трогая, смеша,
Все лепечет мне про лето
Лея — ласточка, душа.

2

В мокрых окнах — акварель,
Запах трав и привкус меда.
Тянет за душу апрель,
Робкая недо-погода.

Тянет за душу тоска,
Втайне верится при этом
Только в это — в облака,
Переполненные светом.

3

Не обязательно влюбленной быть,
Чтобы строку — одну, другую, третью
Твердить…
Два дня, как не могу забыть,
Не только — два тысячелетья!

Она, как воздух, рядом, впереди,
Как ветер, свет, предчувствие простору.
Продолжи память, смуту остуди
Целительностью разговора!

4

Пусть ни единая помарка
Не тронет памяти, пока
Так нежно, молодо, так ярко
Сияет даль издалека!

В пыли ржавеет кофеварка.
Заварка чайная крепка.
И радостнее нет подарка,
Чем горечь первого глотка!

Одышка вдруг… Но мысль, светлея,
И запыхавшись, и хмелея,
Стремится свежий свет пролить

В мир подсознательный, подпольный.
Придавленный и подневольный,
И лето — в Лею воплотить.

5