Скопус. Антология поэзии и прозы

«До розыгрыша остался один день», — глухо рявкнул рядом с ним голос. Машинально Тилли подошел к столику и купил билет. Светофор сменился на зеленый. Машины, набирая скорость, дружно взвыли моторами. Маленькая девочка прилипла носом к витрине. Ее мамаша, отвернувшись, о чем-то оживлённо болтала с накрашенной толстухой. Поблескивая красненьким огоньком, по тротуару прямо под ноги Тилли катился окурок. Все спешило, жило, чирикало, бормотало. А Тилли вдруг почувствовал себя где-то вне этого всего. Сознание его расширилось и ушло в пустоту.

Скрипнули тормоза автобуса. Дверцы лязгнули, и посыпались люди. Он пришел в себя, грустно вздохнул, ощутив себя каким-то старым и деревянным. Плеча коснулась чья-то рука. Резко обернулся.

— Клара?!

— Здравствуй, Тилли. Ты не рад меня видеть?

— Ну что ты, — он смешался, — очень рад. Я сам хотел к тебе зайти.

— А я пришла сама.

Тилли насторожился.

— Ты видела старого Фокса?

— Нет. А что?

— А как же ты меня нашла тогда и… зачем? — Тилли спрашивал, осторожно выбирая слова, запинаясь, хотя внутри все кричало одним вопросительно-восклицательным криком.

— Ты не понял меня. Я была у своей тетки. Она здесь живет неподалеку, и увидела, как ты стоишь с полчаса, озираешься и вообще в какой-то растерянности. Вот и решила подойти спросить. У тебя все в порядке?

— Не совсем, Клара.

— А что случилось, ты заболел?

— Нет, у меня просто слишком много денег.

Она расхохоталась.

— Но это же значит, слишком все в порядке.

— Действительно, слишком…

— Но что с тобой?!

Он молча смотрел на нее. Улыбка сошла с губ девушки.

— Привет, Тилли. Говорят, ты выиграл много денег?

— Здравствуй, Тилли. Говорят, ты богач теперь.

Знакомые наперебой с ним здоровались. Совали руки, похлопывали по спине. Он стоял и молчал. Голоса доносились вроде издалека. Из пустого и беззвучного он видел маленькие фигурки, себя, Клару. Юркие автомобильчики. Клетчатые коробочки домов. Потом уже весь город. Все дальше, дальше, и только совсем рядом монотонно бубнил кто-то: «…Тилли, Тилли, Тилли-бом. Загорелся кошкин дом. Тилли, Тилли, Тилли-бом…»

* * *

Старый Тилли замолчал. Сэт потягивал пиво. Пилот, внутренне скучая, тем не менее изобразил на лице готовность слушать дальше.

— Ладно, не буду утомлять вас перечислениями. С того дня мне просто везло, и этого достаточно. И вот через месяца два-три я понял, почему тот человек, что дал мне лоскуток удачи, был так мрачен. Слишком большое везение, ребятки, еще тягостнее, чем неудачи. Собственно, жить стало незачем.

Он замолчал. Потом неожиданно захихикал.

— А сколько раз я пытался избавиться от этой тряпицы.

Она, как бальзаковская шагреневая кожа, не горела, не выбрасывалась. А отдать другому боялся.

— Чего же вы боялись? — вежливо спросил пилот.

— А вот Сэт вам может объяснить.

Сэт молчал. Пилот, вопросительно на него глядя, налил себе пива. Вся эта история начинала ему откровенно надоедать. Да и не верил он, говоря по правде, ни единому слову этого неухоженного старика. Сэт пошевелился и спокойно ответил:

— Видишь ли, удача мстит тем, кто от нее отказывается. Это все равно, что падать с горы. Чем выше забрался, тем опаснее и больнее. Неудачи упорствуют и удерживают. Везение просто мстит.

Пилот кивнул, хотя ничего не понял. Затем снова посмотрел на Тилли.

— Чем все это кончилось?

— Я ее отдал.

— И ничего не случилось?

Тилли молча выдвинул из-за стола ноги и приподнял старые замусоленные штанины. Пилот увидел два протеза.

— Я в тот же день попал под трамвай…

История становилась тягостной. Сэт молча продолжал потягивать пиво. Тилли тоже замолчал. Нужно было расходиться. Пилот сделал еще одну попытку:

— А кому вы отдали эту тряпичную удачу? — сострил он.

— А вот Сэту.

Пилот посмотрел на Сэта. Тот спокойно полез в карман и вытащил маленький лоскуток материи. Подержал его некоторое время на ладони, затем резким движением попытался стряхнуть на пол. Лоскуток будто прилип к его пальцам.

— Вот она самая, — он зажег спичку и поднес ее к тряпке.

Спичка, догорев, погасла. Он бросил ее в пепельницу. Лоскуток не загорелся.

— Видишь, старый Тилли не врет, — прохрипел старик.

Официант принес еще пива. Пилот устал. Все казалось ему каким-то фокусничеством на уровне балагана средней руки.

— Ну а тебе она не стала в тягость? — спросил он, чтобы как-то поддержать беседу.

— Нет, — Сэт спрятал тряпочку в карман, — у меня почти нет желаний, поэтому удача бессильна.

Наступило молчание. Пора было уходить. Пилот все же не выдержал:

— Знаешь, Сэт, откровенно говоря, я не ожидал от тебя мистических историй. Мне они всегда не нравились. Но, в конце концов, я сам напросился, так что уж объясни, будь любезен, при чем здесь твоя излюбленная вывернутость наизнанку?

— Изнанки, пилот, просто нет. Или, если хочешь, она только и есть. Живем-то мы в изнаночном мире. А лоскуток настоящий, без подделки.

— Почему же он тогда мстит, этот настоящий мир?

— Счастье одного, несчастье другого.

— Я не понимаю твоих иносказаний, — пилот разозлился. — Сожалею, что потащился с тобой сюда. — Он посмотрел на часы. — Мне пора.

Ресторанчик пустел. Сэт поднялся и позвал официанта.