Скорбные элегии. Письма с понта

Вспять от морей к истокам своим глубокие хлынут[62]
Реки, и Солнце коней оборотит на восток.
Звезды земля понесет, взбороздится под лемехом небо;
Пламя взметет волна, воду огонь породит.
5 Все природе пойдет вперекор, не останется в мире
Части такой, чтоб могла путь свой законный держать.
Сбудется все, что досель полагал несбыточным разум,
И не назвать, чему верить сегодня нельзя.
Это пророчество я возвещаю, обманутый неким,
10 Чьей по праву я ждал помощи в бедственный час.
Ты до того ли меня, неверный, предал забвенью,
Страх до того ли велик соприкоснуться с бедой,
Что и наведаться к нам ты не мог, подать утешенье
Падшему иль проводить прах мой на похоронах?
15 Имя дружбы, для всех святое и чтимое имя,
Дешево так у тебя — брось да ногой растопчи?
Трудно бы разве зайти к оглушенному грозным ударом,
Добрым участьем своим тяжесть тоски облегчить
И о крушенье моем — пусть даже не вместе поплакать,
20 А на словах пожалеть, пусть и притворных словах!
Хоть бы проститься пришел, как делали даже чужие, —
Высказать то, что велит людям обычай простой,
И хоть в последний день, покуда можно, увидеть
Горестный лик мой — его впредь не увидеть тебе!
25 Неповторимый вовек услышать мой возглас прощальный
И отозваться в лад тем же коротким «прощай»!
Так поступал иной, кто со мною ничем и не связан
И откровенной слезой скорбь обо мне выдавал.
Не было, скажешь, у нас ничего, что нас единило,
30 Не было дружеских уз и долголетней любви?
Скажешь, моих не знавал ты забав, ни дум заповедных
И не знавал я твоих дум и веселых забав?
Скажешь, знакомство со мной водил ты в Риме, и только,
Спутник и верный друг в странствиях давних моих?
35 Иль это все — тщета, все по морю ветер развеял,
Все поглотил и унес Леты студеный поток!
Видно, ты родился не в городе мирном Квирина,
В городе милом, куда доступ закрыт для меня:
Нет — ты скалами рожден у левого берега Понта[63],
40 В дикости скифских гор и савроматских теснин.
Сетью каменных жил твое охвачено сердце,
В грудь запал и пророс злобный железный посев.
Та, что кормила тебя, младенцу в нежные губы
Щедрый совала сосок, знаю, тигрицей была:
45 Иначе горе мое ты не принял бы как посторонний
И предо мной не держал за бессердечье ответ!
Но уж когда роковая моя удвоена кара
Тем, что со счета долой та молодая пора, —
В памяти нашей сотри свой грех, чтоб уста, из которых
50 Жалобу слышишь, могли другу хвалу вознести.

9. [64]