Скорбные элегии. Письма с понта

Слово привета Назон, любезный тебе, посылает —
Слово прими, о Север, лучший, любимейший друг!
Спрашивать, как я живу, не тщись: расскажу — так заплачешь;
Будет достаточно знать главное в бедах моих.
5 Мира не зная, живу, постоянно ношу я оружье:
Гетские стрелы и лук вечно войною грозят,
Сколько ссыльных ни есть, я один — и ссыльный, и воин:
Тихо живется другим — но не завидую им.
Чтобы к писаньям моим снисходительней быть, ты запомни:
10 То, что читаешь, поэт в полном оружье писал.
Город старый вблизи берегов двуименного Истра[389]
Грозной стеной защищен и положеньем своим.
Каспий Эгис[390]

, коль верить рассказам, тот город построилИ, по преданию, дал детищу имя свое.
15 Гетов свирепых орда, истребив нежданно одрисов,
Приступом город взяла, против царя ополчась.
Помня о роде своем, чью мощь он доблестью множит,
Тотчас владыка[391] пришел с войском несметным своим,
Не отступился, пока бесстрашное племя злодеев
20 Наголову не разбил в кровопролитном бою.
Дай тебе боги, о царь отважнейший нашего века,
Скипетр державный в руке славной всегда предержать!
Пусть, как ты заслужил, — чего пожелать тебе больше? —
Цезарь и Марсов Рим хвалят деянья твои!
25 Мыслями в Рим не пора ль мне вернуться? Друг мой любимый,
Видишь: здесь, ко всему, лютые войны терплю.
Здесь, где я вас лишен, заброшен в стигийские земли,
С неба Плеяда вела осень четырежды к нам.
Хоть и поверишь с трудом, что по римскому благополучью
30 Может Назон тосковать — все же тоскую по нем.
Ум мой то вас вспомянет, мои дорогие собратья,
То привидится мне с дочерью вместе жена.
Снова из дома иду по дорогам прекрасного града;
Зрячему духу опять все увидать невтерпеж.
35 К рынкам и храмам идет, во мрамор одетым театрам,
К портикам с ровной землей, где не споткнется нога,
К травам на зелень садов глядящего Марсова поля,
К струям каналов, к прудам, к водам источника Дев[392].
Раз уж я, бедный, лишен всех отрад великого Града,
40 Хоть бы потешить мой взор полем зеленым любым!
Нет, не тоскует совсем мой ум по утраченным пашням,
Взгляд веселящим полям на пелигнийской земле[393],
Ни по садам на холмах, откуда сосны взирают
Сверху на Клодиев путь и на Фламиниев путь.[394]
45 О, для кого те сады я растил, поливал их водою
Сам — не стыжусь рассказать, — чтоб от засушья спасти?
Коль не засохли, дадут и плоды, что моею рукою
Взращены, но рукой сорваны будут другой.
Если б, изгнаннику, мне даровали за все, что утратил,
50 Малую радость взамен: почвы возделать клочок!
Сам бы я пас, коли мне разрешили б, о посох опершись,
Льнущих к отвесным скалам коз и спокойных овец;
Сам бы, чтоб сбросить груз разъедающих душу страданий,
Вел под кривым ярмом пашущих землю быков;
55 Я научился б словам, что гетской скотине понятны,
И понукал бы волов окриком, принятым здесь;
Сам бы на плуг налегал, направляя податливый лемех,
И во взрыхленную новь сеял бы сам семена;
Сам бы я всходы полол, не помедливши, длинной мотыгой,
60 Сам бы я воду носил жаждущим влаги садам.
Только где все это взять, коль меж мной и врагом промежуток
Равен глухой стене и запертым воротам?
Знаю: с рожденья тебе — и этому рад я без меры —
Руки богинь судьбы крепкие нити прядут.
65 Марсово поле тебя зазывает и тень колоннады,
Форум зовет, где тебя видит нечасто толпа,
Умбрия манит, а коль по Альбанским холмам заскучаешь —
Аппиев путь задрожит под колесницей твоей.[395]
Там ты мечтаешь — как знать? — о том, чтобы гнев справедливый
70 Цезарь умерил, чтоб мне дом твой прибежищем стал.
О, слишком многого хочешь, мой друг, — будь умерен в желаньях,
Наших надежд паруса лучше, пожалуй, убрать!
Коли мне жить разрешат ближе к Риму в краю, не платящем
Подать войне, от меня многие беды уйдут.