Скорпика

Когда он упал, его кровь струилась из раны, стекая по груди, пропитывая тунику. Тело Эвера опустилось на пол рядом с ее собственным, и стекающая кровь просочилась в узор красочного, элегантного ковра, окрасив его глубже, чем любая краска.

– Мама, – требовательно говорила Миррида, ее лицо было рядом, хотя голос звучал как будто издалека. – Мама.

Мирриам протянула руку к дочери и провела пальцами по шее девушки. Теперь она действовала только инстинктивно, разум угасал.

Последняя мысль: сможет ли она?

Она загибала пальцы внутрь, собирая всю свою силу. Один шанс.

Ее единственный способ выжить. Она должна была попытаться.

* * *

Слуга, обнаруживший тела, поднял тревогу.

Мирриам и Эвер лежали, сплетенные смертью, совершенно неподвижно. На богатейшем ковре, пропитанном кровью, в покоях королевы Мирриам, лежали их тела. То, что произошло, казалось очевидным, хотя и не было понятно, почему. Насилие было стремительным и неотвратимым. Открытые глаза Эвера смотрели в потолок, рукоять кинжала торчала из впадины на его горле, словно какое-то странное, непомерно большое украшение, кулон без цепочки. Рот королевы был открыт, словно в ужасе. С лишенной цвета кожей она выглядела как статуя бога, изображение которого можно найти на алтаре в храме, хотя что это за бог – было непонятно. Для одних она была похожа на Экстаз, для других – на Страх.

Люди с удивлением отметили, что длинная, холодная шея королевы была обнажена. Никто из живых не видел ее без змеиного ожерелья. Слуга, обнаруживший тела, беспокоился, что его обвинят в краже, хотя только глупец мог украсть самое знаменитое украшение в королевстве, да еще и предмет, наделенный мощной, неизвестной магией. Но его нашли быстро и на самом логичном месте. Первыми его увидели слуги, разбудившие Мирриду ото сна, чтобы сообщить ей новость об убийстве матери. Когда дочь королевы сонно открыла глаза, пелена спала с ее плеч, а темные волосы рассыпались облаком, на шее у нее блеснуло голубое ожерелье. Змеиное ожерелье обрело свой новый дом.

Новая королева одевалась быстро, но неловко, как будто ее конечности не вполне подчинялись ей. Слуги объясняли это ее горем. Вчера она легла спать дочерью королевы, а сегодня проснулась королевой. Каким же потрясением для нее это должно было быть! К полудню она определила порядок действий и отдала распоряжения. Каким бы ни было ее личное горе, дела двора должны быть на первом месте. Необходимо было действовать.

Слуги собрали придворных в зале для аудиенций королевы, и все они стояли встревоженные, переминаясь и перешептываясь. Их взгляды скользили по комнате, ища того, кто мог бы знать, что все это значит. Они не могли оставаться в стороне от происходящего, как они обычно делали; даже самые уставшие люди теряли свое спокойствие перед лицом стольких неопределенностей, особенно когда ожидание затягивалось.

«Что случилось?» – снова и снова спрашивали они друг друга. Самые умные, те, кто дольше всех находился при дворе, задавали более тревожный вопрос: «И что теперь будет?»

Затем вошла новая королева, за ней следовали суровые гвардейцы, и каждый ее шаг сопровождался шепотом и вздохами.

– Тише, – сказала она, и все подчинились.

Блестящая стеклянная змея на ее шее отражалась в сверкающих слезах на ее лице, но голос был твердым и ровным.

– Мне жаль сообщать плохие новости, – начала новая королева. – Не буду приправлять их красивыми словами. С грустью сообщаю, что моя мать и ее муж умерли.

Придворные подавили вздох, но их глаза расширились, они искали подтверждения на лицах друг друга, в глазах королевы. Но не нашли.

Она продолжила:

– Прошлой ночью мама ускользнула от своей стражи – эти женщины не виноваты, не вините их – и неожиданно прибыла во дворец, что, похоже, привело к конфликту. Насколько я понимаю, она узнала, что Эвер – предатель.

На этот раз все попытки подавить вздохи были безуспешными.

Когда новая королева продолжала говорить, даже сквозь туман собственной паники придворные начали замечать, что она удивительно хорошо контролирует себя и держится уверенно, несмотря на новизну ее роли. Раньше она была неуверенной в себе, но теперь все изменилось. Возможно, она станет лучшей королевой, чем ее мать, подумали они, и неопределенность начала рассеиваться.

– Муж моей матери, Велья упокой его оскверненную душу, был частью клики людей, которые планировали лишить законную королеву власти. Наши Ищейки ведут расследование. Преступники будут быстро наказаны. Мы должны очистить наш двор от этой скверны.

Оптимизм, царивший несколько мгновений назад, быстро улетучился. Влиятельные женщины из числа ключевых матрикланов двора переглядывались между собой, на их лицах читались паника и сомнения. Они надеялись, что их мужья не будут замешаны, но могли ли они поклясться в своей невиновности? Могли ли они быть уверены, что их собственные товарищи – Дювин, Иджан, Маллой – не жаждали власти, не надеялись, не замышляли заговор против своей королевы, своей системы права, против самих женщин?