Скорпика

Эминель не могла действовать в соответствии со страхами Ищейки: она была слишком занята своими собственными бурлящими мыслями, пытаясь разобраться во всем происходящем. Какими бы ни были ее способности, какие бы причины ни скрывала от нее мать, Эминель не могла позволить Ищейке затащить ее во Дворец Рассвета. Оттуда никто не возвращался. Все это знали. Не потому ли Джехенит скрывала от нее ее истинную природу? Неужели она так сильно боялась потерять Эминель во Дворце Рассвета, что предпочла бы держать дочь на поводке и в неведении, чем рисковать? И все же, подумала Эминель, в ее ошеломленном сознании боролись противоречивые идеи: будущее, которого так боялась ее мать, было не единственным будущим, которое могло быть. Она считала себя некомпетентной целительницей, истощающей добрую волю матери, разочаровывающей ее. Но кем она была на самом деле? Девочкой, обреченной спотыкаться и падать под бременем непонятной ей силы, или девочкой, наделенной магией, такой редкой и дикой, такой огромной, что она может довести ее до самого трона?

Сила даров всемогущей девочки определяет ее судьбу, и Эминель знала о крайностях благодаря объяснениям Гермея в ту ночь в трактире. В худшем случае она может умереть ужасной и быстрой смертью в испытаниях, раздавленная, разорванная или сожженная заживо своими же чарами. Но с другой стороны, что может ждать ее впереди? Она может стать правительницей всего народа. С практической точки зрения, думала Эминель, она была одной из самых молодых арканцев. Никто не знал, когда девочки смогут родиться снова. Если королеве понадобится преемница, а рано или поздно она понадобится, разве не разумно будет найти самую молодую из возможных? И почему бы Эминель не стать ею?

Чем дальше они шли по Арке, тем больше росла ее уверенность. В конце концов, Ищейка перестала паниковать, ее мысли перешли от крика к шепоту, а затем и вовсе угасли. Но те первые, подслушанные мысли уже сказали Эминель все, что ей нужно было знать: Ищейка была бы беспомощна против всей магии, которой обладала Эминель, если бы только Эминель могла понять, как ее использовать.

К сожалению, она понятия не имела.

По мере того, как они шли, пейзаж становился все более бесплодным, песчаным. Зелени больше не было видно. У Эминель пересохло во рту, и даже ее кожа изменилась под жестким светом неумолимого, нещадного солнца. Она слишком долго пробыла в Паксиме. Арка казалась ей чужой, хотя когда-то была ее домом.

Эминель подумала, что может попытаться действовать, когда они устроятся на ночлег, когда Ищейка будет наиболее уязвима. Но был только поздний вечер, солнце еще сияло на небе, когда она услышала, как у Ищейки перехватило дыхание. Она сосредоточила все свое внимание на задней части черепа женщины и была потрясена, осознав, что по собственному желанию может заставить себя слышать мысли женщины.

«Наконец-то, – подумала женщина. – До дворца час или около того. Мы сможем увидеть его за следующим холмом. Тогда я отдам эту девку, получу свою награду и закроюсь от нее навеки. Слава Велье».

Услышав это, страх Эминель достиг лихорадочной точки, мгновенно распространившись во все уголки ее существа.

Все, кого она любила, все ее родные исчезли. Вряд ли ее ждали несметные богатства во Дворце Рассвета; надеяться на это было просто смешно. Гораздо вероятнее, что эти шпили из песчаника означали ее смерть. Она так много потеряла. И собиралась потерять все, что у нее осталось. Ей надоело быть бессильной, брошенной на произвол судьбы, обузой для всех.

Ее печаль и гнев вырвались наружу, их невозможно было сдержать.

Голубой свет вырывался из нее, как материя, полотнищами, ярдами, растекаясь во все стороны, и мчался по земле, обжигая все вокруг.

Ищейка вспыхнула оранжевым пламенем так быстро, что крик замер на ее губах, даже когда она вдохнула воздух. Ее форма просто вспыхнула огнем и поглотила сама себя, оставив лишь пепел, который быстро превратился в клубящийся воздух.

Как только веревка исчезла, сгорев дотла, Эминель повернулась и побежала обратно к Паксиму. Она не понимала, кто и зачем убил Ищейку, но не было смысла оставаться здесь, чтобы та же неведомая сила могла в свою очередь убить и ее. Она не видела фигуру неподалеку в тени, наблюдавшую за ней голодными глазами и восхищенной улыбкой. Она не могла знать, что сама способна на такое разрушение. Что она, в сущности, сама разрушила все это своей, теперь уже неограниченной, всемогущей магической силой.

Что оставила после себя Эминель, она так и не узнала и не увидела – она ушла, не успев ничего осознать. На следующий день и все последующие дни другие это видели, но ничего не понимали. Они не знали, почему следы вели именно оттуда, из ничем не примечательной долины, и почему уничтожен песок, который лежал там на протяжении лиги во всех направлениях.