Скорпика

В первый момент, когда они столкнулись лицом к лицу на окраине Хайка, женщина без слов затянула веревку вокруг запястий Эминель. На лице похитительницы не отразилось никаких эмоций, даже когда она затянула путы так туго, что девочке стало больно. Когда незнакомка протянула длинный отрезок веревки, а затем сильно дернула, чтобы показать девочке, как она поведет ее вперед, словно вьючное животное, отчаяние накатило на Эминель волной. Она боролась, чтобы не утонуть. Эминель напомнила себе, что никогда не позволяла своим эмоциям захлестнуть ее, и не собиралась делать этого сейчас. Она все еще не оплакала потерю Джехенит, хотя, по ее мнению, с момента ее смерти прошло уже полгода. Ход времени трудно было отследить точно. И вот теперь это. Какое-то оцепенение охватило ее, не ощущалось никаких чувств. Она сказала себе то, что всегда говорила в такие моменты: просто прими и не пытайся понять.

Было ощущение, что она это заслужила. Эминель бежала и пряталась уже много лет, уклоняясь от судьбы, которую ничуть не понимала. Это была ее вина. Ее мать умерла от таинственной, не поддающейся отслеживанию магии; вероятно, в этом была и ее вина. Теперь ее забрали из единственной семьи, которую она знала, и потащили по открытой дороге в неизвестном направлении, что казалось созвучным всему, что произошло до сих пор.

Пока солнце садилось и разрушенный праздничный городок исчезал позади них, она десятки раз открывала рот, чтобы выразить протест, но так и не произнесла ни звука. Любой вопрос, любая жалоба умирали на ее губах, не успев прозвучать. Что она могла сказать? Верните меня к моей семье? Они не были ее семьей, как бы это ей ни казалось. Между ними не было кровного родства ни с ней, ни с умершей матерью, которая навязала ее им. Куда вы меня ведете? Если бы женщина хотела, чтобы она знала, то уже бы сказала. Все свои десять лет Эминель была бдительной, внимательной, она всегда думала, прежде чем действовать.

Сегодня она не изменится, просто потому что все, что знала в этом мире, было потеряно для нее. Опять.

– Ты хорошая и тихая, – сказала женщина, остановившись в тени дерева у реки, чтобы наполнить свой бурдюк водой. Ее темная коса раскачивалась при движении. Она сняла халат, который надела поверх туники и краг, сложила его в рюкзак, засунула обратно в лямки, и все это с легким изяществом. – Я довольна.

Эминель безучастно смотрела на нее. Если бы только она обладала настоящей силой, сейчас было бы самое время высвободить ее. Ее мать говорила: «Ты должна сделать все возможное, чтобы не использовать это». – Мать называла это ее проклятием. Но Гермей сказал ей, что это может быть нечто совершенно иное, нечто почти невообразимое. В каком-то смысле смысл был тот же – она не должна была даже пытаться использовать эту силу, но было что-то мощное, почти опьяняющее в мысли, что она может быть втайне достаточно могущественной, чтобы бояться.

И ее похитительница, как Эминель окончательно поняла в этот момент, была магом. Когда женщина откинула голову назад, чтобы выпить воду, Эминель увидела, что в глубоком вырезе ее туники покачивается псама. Песочные часы, свисавшие с черного кожаного ремешка, поблескивали в лучах угасающего солнца. Кем бы ни была эта женщина, она обладала какими-то способностями. Так что же ей было нужно от Эминель? Знала ли она, в чем на самом деле заключается сила Эминель? Расскажет ли она ей, если та спросит?

– Вельи зубы, хватит таращиться, – сказала маг, раздражение наконец-то скривило ее неестественно ровные брови.

Эминель заставила себя отвести взгляд, но обнаружила, что не может не смотреть на незнакомку, которая издала вздох раздражения.

– Отлично. Смотри. Но иди тихо, – сказала маг, снова пускаясь в путь и натягивая веревку Эминель так, что девочка была вынуждена спотыкаться.

– Я должна доставить тебя. И не обязательно с языком. Посмотрим, сколько пользы принесет тебе твоя сила.

«Моя сила? – подумала Эминель. – Мое проклятие, ты имеешь в виду».

– Как бы ты это ни называла, – сказала женщина.

Потрясенная, Эминель не смогла сдержаться, хотя реакция была безмолвной:

– Ты слышишь мои мысли?

– Какой бы я была Ищейкой, если бы не могла слышать их?

– Я не знала, что ты Ищейка.

Как бы приятно спокойным ни было ее лицо, голос Ищейки был совсем другим: полным эмоций, злым, ехидным.

– О том, чего ты не знаешь, девочка, можно было бы записать тысячу книг Бастиона.

– Я знаю, что ты не можешь говорить в моей голове.

– Почему ты так решила?

Если бы могла, то не говорила бы вслух.

– Игни морами, – выругалась маг. – Если женщина может что-то сделать с помощью магии, это не значит, что она не сделает это без нее. Ты думаешь, что все тратят магию по своему усмотрению, таская ее с собой, как рюкзак? Для чего? Для развлечения?