Скорпика

Она держалась неподвижно, как лань на ветру. Привлечь внимание колдуньи было бы почти наверняка смертельно опасно, а она не хотела умирать сегодня. И все же ее внутренняя ярость росла и росла с каждым мгновением. Эта потенциальная узурпаторша осквернила самые священные ритуалы их мира. Колдунья заявила, что станет королевой всего, и не проявила никакого уважения к истинным королевам этих земель, женщинам, которые годами трудились, правили, вели всех за собой. А бесхитростные толпы в амфитеатре могли только смотреть, как бараны. Она была могущественной колдуньей – неужели она управляла их разумом? Возможно ли это? «Вполне может быть», – сказала себе Тамура. Каким-то образом ее собственный разум не был замутнен, но она стояла на помосте позади непрошеной гостьи. На этом помосте их было трое, прежде чем королева Паксима выступила, чтобы противостоять безумной женщине, бросившей ее оземь. Только Тамура и королева Бастиона стояли на ступень выше, чем Сессадон, которая сейчас командовала толпой, но она, казалось, не обращала на них внимания. Ее внимание было приковано к помосту и куда-то вдаль.

Эта древняя колдунья была готова отнять у них все их королевства, править всеми жестоким, кровавым кулаком, даже любимыми воинами Тамуры. Она не могла с этим смириться.

И хуже всего было то, что Сессадон – эта женщина всего в нескольких шагах от нее – утверждала, что именно она причина Бездевичья. «Она так много украла у Скорпики», – подумала Тамура, всех тех воинов, которых они должны были вырастить за долгие годы, прошедшие с тех пор, как она стала королевой. Десятки, сотни молодых, свирепых женщин, которым теперь не суждено было появиться на свет. Ее заклинание все это время держало Скорпику в заложниках; теперь она требовала все последующие годы. Эта женщина была слишком могущественна, чтобы даже самые сильные маги могли бороться с ней. Что мог сделать кто-то другой против колдуньи? На что надеяться?

Ответ промелькнул в голове Тамуры, как искра, высеченная кремнем, как будто его подбросил кто-то другой.

Мокх! Это она, Тамура Безрукая. И она знала, что делать.

Не успела она еще немного обдумать это, боясь выдать себя, как бросилась вперед.

Приземлившись позади колдуньи, даже не остановившись, чтобы убедиться, что приземлилась удачно, она схватила ее.

Шея Сессадон ощущалась тонкой в ее руках.

Голос – это был женский голос, но одновременно глубокий и высокий, рокочущий, полный яростной угрозы и глубокой печали – произнес три слова.

Я. Вижу. Тебя.

Тамура поняла, что откуда бы ни исходил этот голос, кому бы он ни принадлежал, он говорил не с ней. Колдунья резко обернулась, все ее тело мгновенно устремилось к голосу, который, казалось, доносился из первого ряда толпы. От девочки? Хотя руки Тамуры были на шее колдуньи, тепло ее кожи пульсировало. Каждая частичка ее существа была сосредоточена на голосе.

Это был дар. Тамуре не нужно было понимать его, чтобы принять с благодарностью и использовать по назначению.

Подведя одну ладонь под подбородок женщины, а другой запустив ее в волосы, она всем своим весом и всей своей силой направила обе руки в противоположные стороны.

В ее голове внезапно вспыхнуло пламя, казалось, это был взрыв света, ужасный вой, но колдунья опоздала. Руки Тамуры уже были в движении, уже совершали поворот.

Шея колдуньи, хвала Скорпиону, была уже сломана. Даже когда тело обмякло, Тамура не отпустила его. Голова безвольно свисала с шеи. Она болталась, как у сломанной куклы, тело ее изгибалось.

Тамура никогда раньше не сворачивала шею женщине, но она сломала шеи бесчисленным животным во время охоты, и видела, как одна женщина умерла таким образом во время неудачного побега из Фингернейла. И люди, и животные умирали, когда их позвоночник переставал быть прямым. Дыхание прерывалось, мысли исчезали, а вместе с ними мгновенно угасала и жизнь.

Только вот мертвая женщина со сломанной шеей повернула голову и уставилась прямо в глаза Тамуре.

Королева-воительница была так потрясена, что уронила тело, из ее горла вырвался стон, который она не успела заглушить.

Тело, которое она считала мертвым, открыло рот, как бы повторяя за Тамурой «Слава Скорпиону», хотя никакого звука в тот первый момент не последовало. Тамура подумала, что если тело действительно заговорит, то она сможет убежать. Никогда еще ее сердце так не трепетало в груди, словно пойманная птица, жаждущая освобождения.

Затем в голове она услышала успокаивающий голос, не тот, который сказал «я вижу тебя», но с теми же нотками, мрачный и уверенный.