Скорпика

Было холодно и жарко одновременно, ее плоть вокруг сердца горела и замерзала, обжигающая, парящая боль, только боль, сплошная боль. Она не могла перевести дыхание. Дышать было нечем, совсем нечем. Все исчезло, кроме боли. И сердце, глубоко внутри боли, ее жгучее ядро. Сердце было здесь.

Вот. Все готово. Теперь оставалось только выжить.

Ее руки, слабее, чем надеялась Сессадон, накладывали исцеляющее заклинание. Дня и ночи должно хватить. Она усыпила себя, чтобы к моменту пробуждения исцеление было завершено. Ее грудь снова станет твердой. Ее кровь потечет по венам, забурлит, оживит это дважды возрожденное тело. Все будет как прежде, только вместо сердца из плоти она будет носить в груди кварцевое сердце, и тогда начнется ее путешествие.

Была ли ночь длинной? Короткой? Сессадон могла с таким же успехом умереть и воскреснуть, если бы только помнила.

Когда она открыла глаза, в устье пещеры пробивался слабый солнечный свет. Ночь закончилась, наступил день. Она выжила.

Боль утихла до тупого, ноющего гула в ее груди, откуда вырывались маленькие мерцания огня и запах гнили. Если бы Сессадон была человеком, от одного взгляда на это ее бы затошнило. Над грудиной зияла рваная рана размером в два кулака, ее края были разорваны, как свежее мясо. Однако рана заживала очень хорошо, несмотря ни на что. Через несколько часов она уже не будет выглядеть так ужасно. Сессадон почувствовала, что находится именно там, где и надеялась.

Она потянулась к заклинанию, мерцающий голубой свет которого так приятно разливался по потолку, и притянула его к себе, ниже, ниже, пока весь его голубой свет не втянулся в кварцевое сердце, и заклинание больше не имело физического проявления вне ее собственного тела. Таким образом, она могла нести его. Сессадон была заклинанием, а заклинание было ею.

Колдунья встала и потянулась, затем облачилась в тунику и краги из оленьей кожи, которые когда-то сшила Хана. Она застегнула на ногах сандалии и повесила на плечо сумку, вышла из пещеры в последний раз, не оглядываясь, и уверенным шагом пошла на юг. Она знала каждый дюйм острова, каждый камень и дерево, потому что Хана знала его, и видела она глазами Ханы. Теперь Сессадон смотрела своими глазами, но все вокруг было таким же знакомым. Солнце на лице ощущалось так же приятно, потому что, хотя это было другое лицо, это было то же самое солнце. Спустившись вниз по берегу, она нашла куфаи там, где, как она знала, ее оставила Хана. Маленькое круглое суденышко казалось шатким, и было не совсем понятно, как им управлять. Конечно, ей не нужно было ориентироваться точно, колдунья стремилась только к материку, но она действовала в полном неведении. Поэтому Сессадон задумалась на мгновение, которое могло бы длиться один удар сердца, если бы ее сердце действительно билось. Она укрепила бы нынешнюю форму куфаи нужными магическими штрихами, заставив ее плыть прямо, невзирая на ветер и волны. На судне она будет в такой же безопасности, как и на суше. Магия делала невозможное возможным.

Не имеет значения, сказала Сессадон себе, что она никогда раньше не плавала. На свете существовало множество дел, которые она никогда раньше не умела делать. С кварцевым сердцем в груди, с энергией, бурлящей от украденной жизненной силы, и податливым миром, в котором можно было оставить свой неизгладимый след, сейчас было самое время заняться чем-то новым.

20 Просьба

В Скорпике

Тамура, Азур

Через семь лет после рождения последней воительницы в Скорпике, через два года после того, как она стала королевой, Тамура дха Мада оглядела дюжину своих дочерей и улыбнулась.

На ее призыв привести девочек из других королевств воительницы разошлись в разные стороны, и когда они вернулись – верхом или крадучись, гордые или удрученные – они привели девочек, которых она призвала. Тамура вознаградила этих воительниц, как и обещала. Лучшие шатры, лучшее оружие, право первого выбора блюд – все это доставалось тем, кто приводил сильных, стремящихся к обучению девочек, не тревожа королевства и семьи, в которых они родились. Соперничество между воительницами было жестоким, но она контролировала его.

И несколько месяцев назад Тамура ясно дала понять, что смерть во время похищения неприемлема, после того как Кхитане и Пура оставили тело в Бастионе, а разъяренный посланец явился требовать возмещения ущерба от Тамуры. Та сделала вид, что ничего не знает, и отправила посланника своей дорогой. Наедине она отчитала эту неуклюжую парочку. Последний шанс, сказала она им, и только не в каменных зарослях Бастиона, и больше никогда. Каждый житель Бастиона был известен, записан, классифицирован; глупо пытаться выкрасть одного из них. Она приказала своим воительницам сузить круг своих действий до остальных трех королевств. Им следовало проявить осторожность, но девочек было еще много, если знать, где искать. Как бы ни были ценны девушки как группа, были и отдельные девочки, которых можно было найти то тут, то там: брошенные, несчастные, одинокие.